В 1926 г. Тихвинское кладбище закрыли, но захоронения продолжались до 1932 г., когда было принято решение о создании музея-некрополя.
Решение это неоднозначно по обоснованности и последствиям. Безусловно, историко-художественное значение некрополя Александро-Невской лавры столь очевидно, а площадь Лазаревского и Тихвинского кладбищ так мала, что прекратить захоронения было необходимо. Однако дальнейшая судьба Тихвинского некрополя сложилась трагично. Сыграли роль и предвзятое отношение к целым пластам отечественной культуры, и свойственная времени склонность к категоричности оценок, и нетерпимость к инакомыслию. Показателен отзыв о Тихвинском кладбище энтузиаста создания музея-некрополя Н. В. Успенского, много сделавшего в 1920-1930-е гг. для спасения ценных произведений мемориальной скульптуры. Успенский с обидной несправедливостью характеризовал этот некрополь: «На этом месте, засаженном наскоро, после сломки здания консистории, жиденькими березками и тощими липками, на свободных, залитых солнцем участках со щегольством и звоном огромных денежных вкладов за вечный помин души расположилось вдали от столбовой аристократии многочадное, «сам себе барин» купечество. За ним, более скромно, точно боясь обеспокоить в Лазаревской тесноте своим присутствием знатного вельможу или его лакея, пробралась сентиментально-пейзански настроенная интеллигенция и навалила на свою маленькую жилплощадь тяжелые саркофаги, похожие на громоздкие сундуки, заполненные многотомными сочинениями самих умерших авторов… Теперь, как бы в противовес всем этим мраморным плакальщицам, гениям смерти, бесчисленным урнам и светильникам, саркофагам, колоннам, обелискам и всей экзотической природе Лазаревского кладбища, этот маленький участок быстро заполнился каплицами-часовнями, похожими на маленькие киоски, и каменными многосемейными усыпальницами, скорее напоминающими собою мясные холодильники. Под конец века в дополнение к этому утилитарному комбинату здесь выросло прозаическое по бездарности, бедное по замыслу и невзрачное по виду здание Тихвинской церкви, с шатровым красновато-пятнистым куполом, издали кажущимся шляпкой гриба-мухомора… Если собрание музея художественных надгробий Лазаревского кладбища можно, по справедливости, считать гордостью русского искусства… физиономию Тихвинского кладбища в большей его части с таким же беспристрастием приравнять к отрицательной величине»[293].
Решение это неоднозначно по обоснованности и последствиям. Безусловно, историко-художественное значение некрополя Александро-Невской лавры столь очевидно, а площадь Лазаревского и Тихвинского кладбищ так мала, что прекратить захоронения было необходимо. Однако дальнейшая судьба Тихвинского некрополя сложилась трагично. Сыграли роль и предвзятое отношение к целым пластам отечественной культуры, и свойственная времени склонность к категоричности оценок, и нетерпимость к инакомыслию. Показателен отзыв о Тихвинском кладбище энтузиаста создания музея-некрополя Н. В. Успенского, много сделавшего в 1920-1930-е гг. для спасения ценных произведений мемориальной скульптуры. Успенский с обидной несправедливостью характеризовал этот некрополь: «На этом месте, засаженном наскоро, после сломки здания консистории, жиденькими березками и тощими липками, на свободных, залитых солнцем участках со щегольством и звоном огромных денежных вкладов за вечный помин души расположилось вдали от столбовой аристократии многочадное, «сам себе барин» купечество. За ним, более скромно, точно боясь обеспокоить в Лазаревской тесноте своим присутствием знатного вельможу или его лакея, пробралась сентиментально-пейзански настроенная интеллигенция и навалила на свою маленькую жилплощадь тяжелые саркофаги, похожие на громоздкие сундуки, заполненные многотомными сочинениями самих умерших авторов… Теперь, как бы в противовес всем этим мраморным плакальщицам, гениям смерти, бесчисленным урнам и светильникам, саркофагам, колоннам, обелискам и всей экзотической природе Лазаревского кладбища, этот маленький участок быстро заполнился каплицами-часовнями, похожими на маленькие киоски, и каменными многосемейными усыпальницами, скорее напоминающими собою мясные холодильники. Под конец века в дополнение к этому утилитарному комбинату здесь выросло прозаическое по бездарности, бедное по замыслу и невзрачное по виду здание Тихвинской церкви, с шатровым красновато-пятнистым куполом, издали кажущимся шляпкой гриба-мухомора… Если собрание музея художественных надгробий Лазаревского кладбища можно, по справедливости, считать гордостью русского искусства… физиономию Тихвинского кладбища в большей его части с таким же беспристрастием приравнять к отрицательной величине»[293].
