Затем снова встал на моховой бугор и взглянул вниз, на утрату двух домов. Как думаешь, забрали мы у этого места его историю? спросил он.

Барнабас держал во рту две незажженные самокрутки и раскурил их одной спичкой. Голубой дым клубился призраком у его лица, он передал одну самокрутку Макдейду и потер кулаком щеку. Спорить могу, в Карнарване не найдется никого, кто мог бы рассказать хоть что-то о тех, кто отсюда ушел. Ты глянь только. Люди ушли отсюда так давно, что ни един из них уже не вспомнится. Только и осталась общая мысль о людях. Народная память. Ничего в том настоящего.

Его взгляд перемещался по безмолвной земле вокруг, по голым склонам гор, поднимавшимся к небу. У них больше нет историй, кем бы те люди ни были, сказал он. Их могло и не существовать никогда. Все знаки и грехи смыты.

Кабы можно было посидеть и поговорить с камнями. Во историй-то понаслушаешься.

Я б сказал, здесь одно только страдание и было. Я б сказал, был тут голод, и они перемерли или ушли куда. Так оно бывало.

Ладно, валим нахер отсюда. По-моему, я уже шум ветра за призраков принимаю.