Он отстукивал ритм по своим и моим коленям, словно это были два барабана бонго, и я снова, в миллионный раз, поразилась его способности искренне, от всего сердца радоваться за других. Без капли зависти. Без крохи эгоизма. Он был счастлив за Давида. Настолько счастлив, что, когда музыканты «Лакрицы» не слишком уверенно поднялись на сцену, Амир вскочил со стула, будто перед нами были, как минимум, U2, и заразил своим ликованием всю собравшуюся в пещере публику, включая мать Давида, и заставил нас аплодировать две минуты без перерыва.