Впереди возвышалось соломенное чучело Масленицы, которое вскоре предстояло сжечь, чтобы окончательно прогнать зиму.
— ...вы блиночки мои! Ой, блины, блины, блины, вы блиночки мои... — раздавалась громкая весёлая песня.
Емеля услышал её издалека. Блины он тоже очень уважал, но сейчас ему было не до угощения. Он сидел на родной печи, и всё бы ничего, но она не стояла тихо-мирно на своём привычном месте в избе, а во весь опор неслась по улице! Дымя трубой, печь лихо скатилась с горки — Емеля еле успел вцепиться в кадушку с говорящей щукой, чтобы она не вывалилась в придорожный сугроб.