– Нарисуйте то, что вас больше всего поразило.

И Ронкони, мальчик, чьи мысли были гораздо старше его самого, хотя сам он об этом и не подозревал, – глаза у него были огромные и черные, личико тонкое и бледное, на тонких запястьях проступали вены, а на губах – улыбка, которую в последний раз я увидел несколько месяцев спустя на белоснежной подушке, почти не примятой под невесомой маленькой головой, – этот самый Ронкони показал мне такой рисунок: