Две самые жестокие вещи в мире, думала она, вспоминая их неуклюжее, потное, властное, лицемерное, всюду сующее свой нос, ревнивое, бесконечно жестокое и бессовестное олицетворение, обряженное в макинтош, – любовь и религия. Разве сама Кларисса пыталась обратить кого-нибудь в свою веру? Разве она не хотела, чтобы каждый был просто самим собой?