В обоих случаях защитники использовали далеко не безобидный прием судебной аргументации. Для оправдания своих клиентов они лишали волю подсудимых индивидуальной, субъективной силы и представляли ее подавленной в соответствии с клишированными представлениями об ущемлении отдельных групп населения в Российской империи. Получалось, что преступность индивидуального действия, например ложный донос, как бы нивелировалась страданиями целой группы. Эти прошлые или вытекающие из прошлого страдания порабощали волю определенного члена группы, и он оказывался на скамье подсудимых. В итоге индивидуальные преступления прощались, но страдало целое — общий порядок и обеспечение судебной защиты как всего порядка, так и индивидуальных прав пострадавшего конкретного человека, например парикмахера Фролова, ложно оговоренного в государственном преступлении.