После смерти Сталина его имперский курс дрогнул и вновь свернул на троцкистскую дорожку «мировой революции», внешняя политика потеряла чёткость чисто имперских императивов, перестав видеть в коммунизме исключительно средство, восприняв его также как ложную цель. Мы принялись строить народные государства (а без этого предложение коммунистической сверх-власти не имеет смысла) не для себя, а для других