Идти пришлось довольно долго. Начало темнеть. Я миновал расселину между двумя вершинами холма и увидел вдалеке отблеск костра. Наверное, это Бен Ганн готовил еду, только странно, что он не боялся – ведь огонь мог увидеть Сильвер!

В ночной тьме я начал было плутать, но вот взошла яркая луна, озарив вершину Подзорной Трубы. Я прибавил шагу и временами даже переходил на бег – до того мне не терпелось добраться до частокола. Вот, наконец, и опушка, с которой открывался вид на блокгауз. Бо́льшая часть крепости была в тени, а позади сруба догорали угли огромного костра.

Мне стало тревожно – ведь мы не разводили больших костров, сберегая дрова. Уж не случилось ли чего с нашими в моё отсутствие?

Через частокол я на всякий случай перелез в самом тёмном месте и на четвереньках прокрался к дому. И тут у меня отлегло от сердца. Я ненавижу, когда храпят, но сейчас мирный храп моих друзей, донёсшийся изнутри, прозвучал для меня словно небесная музыка. Вернее сказать, он был чем-то вроде ночного крика вахтенного: «Всё спокойно!»

То, что возле блокгауза не было часовых, я объяснил ранением капитана и вновь почувствовал угрызения совести из-за своего дезертирства. Пробравшись в дом, я решил тихонько лечь на своё место, чтобы утром насладиться выражением радостного изумления на лицах моих друзей.

Во мраке послышалось какое-то постукивание и вроде как хлопанье крыльев. Я запнулся о чью-то ногу – и внезапно раздался пронзительный крик: «Пиастры! Пиастры! Пиастры! Пиастры!..»

Да это же Капитан Флинт, зелёный попугай Джона Сильвера! Вот кто лучше всяких часовых охранял спящих, и уж конечно ими были вовсе не те, кого я надеялся встретить здесь…

Бежать было поздно. Спящие повскакали, и я услышал голос Сильвера