«Это не портрет, а чудовищная карикатура. Я не могу найти в нем ни одной благородной черты. Одно спасение — правдивый вопль души, быть может граф поймет… Когда я уезжал, он раскрыл окно и крикнул: “Помни, на три года даю тебе свободу; коли употребишь ее с толком — тогда посмотрю, подумаю… а без толку — пеняй на себя…” Зачем он дал мне эту надежду… Я скован и как в бреду…»