— Учитель очень расстроен.
Уна фыркнула. Музыка — это здорово, если просто горланить песни или дудеть в раковину, а вот играть на арфе, когда учитель всё время поправляет пальцы и морщится от каждой крошечной ошибки, — это скучища.
— Тото, почему у меня такой учитель, у которого вместо пальцев щупальца? Ему легче играть. Так нечестно!
Старая мудрая черепаха ничего не ответила. Она давно усвоила, что не на все детские вопросы надо немедленно отвечать. Иначе потратишь кучу времени, а разные важные дела так и останутся несделанными. Например, не свяжешь себе новый чепчик, благо старых рыбацких сетей полон океан. Тото снова подтолкнула Уну носом, и маленькая русалка понуро заплыла в просторный дворцовый зал, который назывался музыкальным. Посередине зала стояла арфа, а в углу на табуретке спал осьминог. Он ждал ученицу так долго, что утомился.
— Ой! — Уна обернулась на нянюшку. — Давай не будем его будить. Это невежливо.
— Ещё чего! — хмыкнула Тото и позвонила в колокольчик, который стоял на полке у двери. Колокольчик зазвонил, как и положено глубоководному колокольчику: буль-буль-буль.
Осьминог зашевелился, расправил щупальца и, увидев наконец ученицу, радостно заколыхался.
— Какая радость, ваше морское высочество! Какая радость, что вы посетили…
— Я ненадолго, — пробурчала Уна и села на табуретку у арфы.
— В прошлый раз мы остановились на морской симфонии в переложении для арфы. Прошу вас!
Осьминог подплыл поближе, взмахнул двумя щупальцами, приглашая Уну начать.
— Ы-ы-ы-ы, — простонала Уна.
Меньше всего на свете её интересовала морская симфония в переложении для арфы. Уна поставила руки в нужную позицию и дёрнула струны — блямс.
— Кха-кха, — отозвался учитель. — Прошу вас, нежнее, ваше высочество.
— У меня болит живот, — буркнула Уна.
Осьминог приложил ко лбу, или к тому месту, которое у осьминогов могло считаться лбом, почти все щупальца. Уна снова дёрнула за струны — блямс-блямс-блямс. Потом обернулась и посмотрела в окно, как делала всегда, чтобы немного унять скуку. В окне обычно находилось что-нибудь интересное. Вот и сейчас прямо перед Уной появился Эйо. Такой же, как вчера. И не в виде рыбы-удильщика, а прозрачный мальчик.
— Ой-ой-ой, — прошептала Уна, потёрла кулаками глаза, убедилась, что Эйо настоящий, и закричала: — Приве-е-е-ет!
Уна фыркнула. Музыка — это здорово, если просто горланить песни или дудеть в раковину, а вот играть на арфе, когда учитель всё время поправляет пальцы и морщится от каждой крошечной ошибки, — это скучища.
— Тото, почему у меня такой учитель, у которого вместо пальцев щупальца? Ему легче играть. Так нечестно!
Старая мудрая черепаха ничего не ответила. Она давно усвоила, что не на все детские вопросы надо немедленно отвечать. Иначе потратишь кучу времени, а разные важные дела так и останутся несделанными. Например, не свяжешь себе новый чепчик, благо старых рыбацких сетей полон океан. Тото снова подтолкнула Уну носом, и маленькая русалка понуро заплыла в просторный дворцовый зал, который назывался музыкальным. Посередине зала стояла арфа, а в углу на табуретке спал осьминог. Он ждал ученицу так долго, что утомился.
— Ой! — Уна обернулась на нянюшку. — Давай не будем его будить. Это невежливо.
— Ещё чего! — хмыкнула Тото и позвонила в колокольчик, который стоял на полке у двери. Колокольчик зазвонил, как и положено глубоководному колокольчику: буль-буль-буль.
Осьминог зашевелился, расправил щупальца и, увидев наконец ученицу, радостно заколыхался.
— Какая радость, ваше морское высочество! Какая радость, что вы посетили…
— Я ненадолго, — пробурчала Уна и села на табуретку у арфы.
— В прошлый раз мы остановились на морской симфонии в переложении для арфы. Прошу вас!
Осьминог подплыл поближе, взмахнул двумя щупальцами, приглашая Уну начать.
— Ы-ы-ы-ы, — простонала Уна.
Меньше всего на свете её интересовала морская симфония в переложении для арфы. Уна поставила руки в нужную позицию и дёрнула струны — блямс.
— Кха-кха, — отозвался учитель. — Прошу вас, нежнее, ваше высочество.
— У меня болит живот, — буркнула Уна.
Осьминог приложил ко лбу, или к тому месту, которое у осьминогов могло считаться лбом, почти все щупальца. Уна снова дёрнула за струны — блямс-блямс-блямс. Потом обернулась и посмотрела в окно, как делала всегда, чтобы немного унять скуку. В окне обычно находилось что-нибудь интересное. Вот и сейчас прямо перед Уной появился Эйо. Такой же, как вчера. И не в виде рыбы-удильщика, а прозрачный мальчик.
— Ой-ой-ой, — прошептала Уна, потёрла кулаками глаза, убедилась, что Эйо настоящий, и закричала: — Приве-е-е-ет!
