Возможно, когда-то раньше, в прежних спектаклях, эта тревога скрывалась в подтексте. А внешне – подобие мирного быта, по крайней мере в начале спектакля. Мы же все их волнение вывели на поверхность. Оно росло, росло, ширилось, доходило до паники, до почти что мистической ноты, когда раздавался какой-то звук, похожий на лопнувшую струну.