представляют то, что в лингвистической прагматике называют иллокутивным самоубийством. Так называют ситуацию, в которой содержание произносимого высказывания противоречит коммуникативному (иллокутивному — в теории речевых актов) намерению самого говорящего35. Сравните: Я голословно обвиняю…; Я лгу…; Я ложно утверждаю… В обычном речевом поведении такие реплики как минимум неуместны, поскольку нарушают основные принципы общения. Между тем в поэзии Бродского речевой акт сукой буду (не в смысле клятвы истинности высказывания) используется в процессе художественного переживания советского Вавилона: шедевров кинематографа («Дерсу Узала»), семейной распри и неустроенности («Я тебе не все сказала»), ксенофобии, настоянной на полуобразованщине («Раз чучмек, то верит в Будду»), пьянства и уголовщины («Сукой будешь?» «Сукой буду»). Действительно, в уголовном жаргоне слова сука и ссучиться указывают на заключенных, сотрудничающих с администрацией колонии, тюрьмы и так далее. Предложение стать сукой означает стать предателем, доносчиком или стукачом, а согласие «сукой буду» самоубийственно и тем самым невозможно в соответствующем дискурсе. Между тем обмен репликами «Третьим будешь?» — «Третьим буду» в дискурсе советских времен легко прочитывался носителями языка и типичен для ситуаций, обозначенных идиомой соображать на троих. Кроме того, реплика «сукой буду» представляет собой идиому с семантикой клятвы, а вовсе не ответ на предложение стать сукой в указанном понимании: