Можно предположить, что в подобные моменты оказывается задействован идентификационный механизм: люди смеются, потому что узнают в речи вождя себя; высшая власть благословляет речь простого народа как альтернативу коварно запутанной речи врагов. Сталин охотно употребляет «народные» выражения снова и снова. «Я, грешный человек, в данном случае страдаю некоторым неверием в это дело (смех) и должен сказать, что такие предположения, к сожалению, совершенно не соответствуют действительности»225, — так саркастически вождь отзывается о предположении «некоторых» относительно того, что «т. Троцкий действительно отказался или старается отказаться в этой книжке от своих принципиальных ошибок»226.