Книга задевает и отзывается, однако у меня много вопросов.
Один из них: почему искусствовед (!) говорит "нарисовано на картине", если на картине - написано?
Второй: зачем описывать внешность людей, задающих вопросы? Вот честно, вообще не поняла, как вопрос-то меняется от того, кто его задает, и зачем читателю эта информация? Живости не добавляет, добавляет недоумения, особенно когда описания откровенно оскорбительны или унижают.
Ударения - просто рукалицо: с одной стороны, правильные и‘конопись и истопни‘к, а потом как посыпалось!.. Упорный Ивано‘в вместо Ива‘нова - это для меня необъяснимо. По ходу повествования есть некоторое пренебрежение феминитивами, даже устоявшимися, вроде слушательницы и основательницы, но это общая беда последних лет пятнадцати. Часто проскакивают попытки неуместного, унизительного и неприятного "юмора". От главы про художниц двоякое ощущение: про многих рассказано, но в то же время с оттенком "это ваше нишевое женское, не было великих женщин от искусства" (куда тогда девать Гончарову, Попову, Розанову, Мухину? Все, дамы, расходимся).
Резюмирую. Сами вопросы - хорошие, дельные, и вовсе не глупые, потому что не бывает глупых вопросов. И ответы на эти вопросы интересные (узнала для себя много новых художниц и про Бульдозерную выставку, например).
Но в книге очень-очень много личного мнения ее создательницы.