Никогда не читал второго тома, а приступив к нему -- был озадачен: настолько он отличался от первого неторопливо-монотонным изложением и некоторой даже скучноватостью. Однако в целом вторая часть оказалась даже глубже и жизнеутверждающее первой (особенно если принять во внимание, при каких обстоятельствах пришлось писать её Леониду Соловьёву, не растерявшему веру в людей и в жизнь).