имеются пары физических величин, которые нельзя одновременно измерить на произвольном уровне точности.
Одну такую пару образуют положение и импульс, по сути являющиеся мерой движения квантовой частицы. Если вы знаете координату частицы x с определенной погрешностью Δx, то можете описать неопределенность Δp ее импульса p математическим неравенством Δx∙ Δp≥ ħ/2. Здесь ħ — постоянное число природы, известное как приведенная постоянная Планка. Согласно неравенству результат умножения Δx и Δp не может быть меньше ħ/2: то есть чем больше мы знаем о том, где частица находится (чем меньше Δx), тем меньше мы можем знать о том, насколько быстро она движется (тем больше Δp), и наоборот.
Философ Ник Бостром из Оксфордского университета поднял планку, утверждая, что Вселенная, которую мы проживаем, – всего лишь симуляция, запущенная на суперкомпьютере совершенной цивилизации. Идея состоит в том, что долгоживущие цивилизации могут развить фактически неограниченную вычислительную мощность и запустить несколько «родительских симуляций», которые способны превзойти по численности вселенные, образовавшиеся естественным образом, так что вполне вероятно, что одна из этих симуляций – наша Вселенная.
реальность не привязана к понятию измерения. Вместо этого мириады разных возможностей, присущих квантовой системе, проявляются каждая в своей Вселенной.
Соотношение неопределенностей «энергия-время» является причиной того, почему частицы могут появляться из ничего и исчезать снова. Пока энергия ΔE, которую они для этого берут, и время Δt, в течение которого они присутствуют, не нарушают связь неопределенностей, нечеткая логика квантовой механики остается соблюденной.
Согласно неравенству результат умножения Δx и Δp не может быть меньше ħ/2: то есть чем больше мы знаем о том, где частица находится (чем меньше Δx), тем меньше мы можем знать о том, насколько быстро она движется (тем больше Δp), и наоборот.
Когда квантовая частица, например частица света – фотон, встречает на своем пути кусок стекла, например в вашем окне, она, кажется, ведет себя случайным образом. Существует вероятность того, что она пройдет через него, но также есть вероятность, что она может и отразиться от его поверхности. Насколько мы можем сказать, во Вселенной нет ничего, что определяет, какой из возможных вариантов реализуется в любой заданный момент времени.
Папино оскорбляет, что эти два способа действовать «верно» – мудрый выбор и удачный – не имеют тесных связей. «Идея того, что правильное действие может оказаться неправильным, представляется мне очень безобразной чертой ортодоксального мышления», – говорит он. Она не появляется в многомировой интерпретации, где каждому выбору соответствует свой исход. В ней не остается места для надежды или удачи, но и для угрызений совести тоже. Это изящный, даже хладнокровный способ взглянуть на обстоятельства.
