— Мы объявили о нашей помолке, — мягко сказала я, добавляя в голос соблазнительные многообещающие нотки. — Но я хочу, чтобы ты знал: пусть часть нашей жизни изменится — кое-какая ее часть останется неизменной. Вот эта, например. Я обмакнула пальцы в шоколад и провела над грудью, вырисовывая сладкую полоску. После чего коснулась пальцами губ Эроана. Он с готовностью слизнул остатки шоколада и потянулся к еще более сладкой, чем обычно, груди.
нитофобия, — предположила я. Прошла в гостиную, подняла книгу. Не люблю, когда их разбрасывают. — Что-что? — не понял раах. — Боязнь птиц. — Я не птица. — Но ты ей об этом как-то сообщил? — Нет… А как сообщить? Нарисовать? Строчки из книги бросились в глаза: «Дрожа от ужаса, леди забилась в угол комнаты. И тут внутрь ворвался сгусток тьмы, полыхающий жуткими, звериными глазами…» Теперь понятно, отчего столько криков!
если у него возникнут проблемы с принятием верного решения — я подскажу. — Эроан усмехнулся чуть жестковато. — Спасибо. — Я вздохнула, пряча лицо у него на груди.
Мы поднимаемся по ступеням и встаем под главным витражом, сквозь который в зал вливается солнечный свет и окутывает нас удивительным оранжевым ореолом. В стенах величественного, как будто потустороннего храма это выглядит сказочно
