В Алексеевке, как и в других сёлах, жизнь была слишком тяжёлой, чтобы здесь выживали слабаки.
Но она слишком хорошо запомнила. И вряд ли забудет, как в распоротом животе ковыряется несколько сотен мальков. Они ползают под кожей, выедают её края, мышцы, мясо, обескровливают рану. И шуршат чешуей.
Шуршат.
Шуршат.
Ш-ш-ш…
Её поколение кричало из каждого утюга о том, как тяжело они переживают одиночество в толпе, на населённой миллиардами человек Земле. Но они понятия не имели, что значит остаться по-настоящему одному.
Про Серебряное озеро всегда ходила молва, что топит оно путников, нельзя близ останавливаться, пить или купаться тем более. Но местных вода не трогала, и маленький Витька без страха купался там до посинения. А теперь, выходит, что всё-таки забрало озеро у него жизнь, но не собственную, а любимую, так и не ставшую родной.
Сделай Дашка подобное в детстве, давно бы уже подпирала собой угол. Но теперь бабушки, которая накажет, не было. И яблоня никому не нужна. И Дашка тоже.
«Всю жизнь была ни рыба, ни мясо, так и теперь такая же…»
