Оглавление

Абсолютно все персонажи и события

в этой книге являются вымышленными.

Любое совпадение с реально существующими

или когда-либо существовавшими людьми случайно.

Посвящается в/ч 166**.

Пролог

Сорок шесть градусов шестьдесят минут двадцать де­вять секунд северной широты, семьдесят четыре градуса пятьдесят две минуты тридцать шесть секунд восточ­ной долготы.

Закрытый военный городок с населением меньше тысячи человек (примерно пятьсот солдат, около ста пятиде­сяти офицеров, остальные — гражданский персонал), в кото­ром расквартирована российская войсковая часть, на территории став­шего в начале девяностых — после распада СССР — иностранным государства. С одной стороны городок отрезан от внешнего мира Северной Голодной степью, а с другой — большим соленым озе­ром в форме полумесяца, по размеру почти как пол-Байкала. В какую сторону ни посмотри, кругом на десятки километров либо красно­вато-желтая степь, либо бирюзово-голубая водная гладь.

И тишина. Звенящая тишина.

Здесь конец марта выдался теплым. Днем солнце, еще недели две назад опасливо пробиравшееся на ощупь сквозь последние зимние тучи, уверенно занимало свое место на небе и с наслаждением играло яркими лучами до самого вечера, постепенно пробуждая после спячки степную природу. Снег с берега сошел, открыв взгляду выброшенные озером по осени ошметки жухлых камышей на серой гальке. Даже лед у берега подтаял, и из-под него робко выглядывала узкая полоска воды.

I

В весенних сумерках напоследок блеснуло и погасло солнце.

Виктор цепким взглядом окинул четырехэтажный жилой дом асимметричной формы, построенный из некогда нового, а теперь посеревшего и щербатого от времени силикатного кир­пича. На углу дома висела покосивша­яся, насквозь проржавевшая табличка, на кото­рой едва угадыва­лась цифра 43.

Его машина стояла чуть поодаль, на небольшом каменистом пригорке, боком к озеру. Обычно, начиная с поздней весны и до глубокой осени, по вечерам это место было заставлено подержанными немецкими автомобилями молодых лейтенантов, настроенных на романтический лад. С пригорка открывался хороший вид на бескрайние просторы озера и был слышен шелест волн, плескавшихся у каменных утесов. Сегодня желающих полюбоваться красотами озера не было, но для перестраховки Виктор приехал сюда засветло, едва сдав боевое дежурство. Не привлекая лишнего внимания, он занял именно то место, откуда открывался вид, который ему требовался, и приготовился ждать.

Из-за поднявшегося вдруг к вечеру с озера ветра, забиравшегося во все щели и безжалостно выдувавшего все тепло из его машины, Виктор не глушил двигатель. Из выхлоп­ных труб еще не старой «ауди» черного цвета едва заметно выплывали белесые облачка дыма, тотчас без остатка разгоня­емые мощными порывами ветра.

Редкие жи­тели то­ропливо шагали домой по бугристой ас­фальтированной дороге, слегка присыпанной пылью. Они спешили в теплые и — у каждого по-своему — уютные квартирки, из окон которых можно было выгляды­вать на пустынные улочки городка, слушая, как завывает между дыроватых рам беспощад­ный ветер.

Весна, впрочем, как и всегда в этих местах, резко, с напором охватила городок.

По кривой улочке, отделявшей пригорок от объекта его наблюдений, изредка проезжали машины, рассекая фа­рами весенние сумерки. Юноши и девушки в основном старшего школь­ного возраста, группками по несколько чело­век неспешно прогуливались по одному и тому же маршруту: Парк Победы — набережная — Парк Победы.

Взгляд Виктора переместился на возвращавшуюся нетороп­ливым шагом из местного универсального магазинчика с патриотическим названием «Космос» жену начальника штаба, как всегда разодетую и накрашенную, будто на парад. О ней ходили такие истории по городку, что дух захватывало. Очень уж любила эта дама, давно разменявшая четвертый десяток, обще­ство молоденьких лейте­нантиков. Так сильно, что ничего поделать с собой не могла, и без устали очаровывала все новых и новых во­еннослужащих, преимущественно, младшего офи­церского состава. Те же в свою очередь, наивно полагая, что тесные дружеские отношения с женой начальника штаба помо­гут продвинуться по службе, отзывались, а некото­рые — весьма рьяно, на ее «позывные сигналы», не подозре­вая, что тем самым они, наоборот, все дальше отодвигали веро­ятность вообще задержаться здесь на службе.

Заметив его машину на пригорке, она сбавила шаг и помахала рукой.

Виктор усмехнулся. Жена начальника штаба и к нему в свое время пробовала найти подход, да ничего не получилось — слишком крепким орешком оказался он для нее.

Не найдя отклика в душе Виктора, жена начальника штаба с еле уловимым оттенком усталой обреченности на лице продолжила свой путь.

Не страшно, что она видела его — он и не таился. Наобо­рот, чем больше людей могло его заметить, тем лучше. Находясь на самом виду, он не привлекал и десятой доли того внимания, которое уделили бы ему жители городка, сознательно скрывайся он от посторонних глаз.

Темнота сгущалась, а вместе с ней зажигался свет в немно­гочисленных окнах дома, за которым он вел наблюдение.

С пригорка просматривался вход в подъезд, над кото­рым зажглась лампа накаливания в стеклянном пла­фоне, и восемь окон небольших однокомнат­ных квартирок — по четыре слева и справа от расположенных по сравнению с ними в шахматном по­рядке окон лестничных клеток.

Первый этаж, слева — занавешенное желтыми шторами окно. Второй этаж — окно без штор с большой раскиди­стой китай­ской розой. Третий этаж над ним — незанавешенное окно с большой яркой люстрой. Второй этаж, справа — окно, тускло освещенное потолочным светильни­ком с люминесцентной лампой, холодный свет которой отражался на открывае­мой хозяйкой дверце полированного шкафа. Третий этаж, справа — приглушенный свет бра.

Люди приходили домой, в хаотичном порядке зажига­лись окна, и за каждым из них была своя жизнь.

В окне комнаты на первом этаже справа от лестницы зажглась настольная лампа — чей-то ребенок сел за уроки. Четвертый этаж, слева. Пока темно…

Виктор потер большим и указательным пальцами правой руки переносицу. Сегодня у него опять очень важ­ное дело, но ничего. Он справится. В этот раз все пой­дет так, как он задумал. Он не будет плясать под чужую дудку.

И без того пустынные улочки городка стали еще безлюднее. Все, кто сдал боевое дежурство, пришли домой; те же, кто заступал на боевое дежурство, уже находились на Объекте. Гражданский персонал тоже вер­нулся с работы. Прогу­ливавшаяся молодежь стяну­лась в парк на центральном пятачке городка, где в беседке неизменно по вечерам прово­дились посиделки.

Виктор прислушался. Метрах в десяти от его машины раздался веселый девчоночий голос. Он повернул голову влево и вгляделся в темноту. По набережной, выстеленной уз­кими бетонными плитами, прошла одиннадцатиклассница-дочь командира части. Одной ру­кой она прижимала к уху не по возрасту дорогой мобиль­ный телефон, в другой — сжи­мала поводок, пристегнутый к ошейнику маленькой черной соба­чонки. Породы Виктор не знал, но внешне любимая соба­чонка командира части была больше похожа на уменьшенную копию добермана. Вероятно, пинчер-переросток. Соба­чонка была настолько любимой, что кроме собачьего ошей­ника но­сила на шее еще и настоящий мужской браслет из чистого золота, толстый и весьма увесистый. Эта собачонка с золо­тым браслетом также была предметом обсуждений в го­родке, не меньше, чем любвеобильная жена начальника штаба.

Дочь командира части и собачонка прошли вперед и растворились в темноте. Виктор задумчиво посмотрел на мерцавшие вдали на дру­гом берегу озера огни города Б.

Прошло еще полчаса. Наконец в свете лампочки над вхо­дом в подъезд показалась одетая во все темное высокая щуп­лая фигурка. Бесшумно обойдя сбоку вечно гремящую погну­тую железную решетку для вытирания обуви, фигурка, украдкой оглядевшись, скользнула в подъезд.

Виктор взглянул на часы — начало десятого. Рановато она сегодня. Рискует. Ну да ладно.

Свет в подъезде этого дома отчего-то не горел. На две минуты, пока она поднималась по лестнице, Виктор потерял ее из виду и смог вновь контролировать ситуацию, лишь когда в окне квартиры на четвертом этаже слева на лестничной клетке неловко блеснул и сразу погас белесый луч карманного фонарика.

Она на месте.

Виктор хорошо знал расположение комнат в однотип­ных квартирках городка. Он сам жил в такой, только в сорок втором доме. В этих домах в прихожих всех однокомнатных квартир был большой трехстворчатый встроен­ный шкаф. Наверняка она укрылась в нем. Места для нападения удобнее не найти. Входная дверь открывалась внутрь квартиры, оглушить человека, входящего в прихо­жую, тупым тяжелым предметом было проще простого. За­тем закрыть дверь, и дальше делай что хо­чешь.

Виктор сконцентрировался на входе в подъезд. Главное, не упустить Римму. Иначе все опять пойдет напереко­сяк.

Ближе к десяти часам вечера к дому подъехал старый темно-зеленый «фольксваген». Виктору был очень хорошо знаком этот автомобиль, принадлежавший уже теперь старшему лейтенанту из его отдела.

Передняя дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и из машины вышла Римма в военной форме. Закинув на плечо изящную дамскую сумочку, она, мах­нув на прощание рукой водителю «фольксвагена», двину­лась к подъезду. Коротко гуднув клаксоном, автомобиль круто развернулся и уехал.

Виктор заглушил двигатель, собравшись быстро покинуть свою «ауди», чтобы в несколько шагов преодолеть расстоя­ние от пригорка до подъезда, как вдруг в стекло с его стороны настойчиво постучали. От неожиданности он вздрогнул, но, взяв себя в руки, повернулся и нажал на кнопку, опускавшую стекло.

— Витя, привет! — послышался из-за стекла голос до­чери командира части, в котором проскользнули нотки беспокойства.

— Привет, привет, — поспешно пробормотал он в ответ, вы­таскивая ключ из замка зажигания.

— Опять медитируешь?

— Типа того, — вылезая из автомобиля, ответил Виктор.

— Мне нужна твоя помощь… — издалека начала дочь коман­дира части.

— Какая? — Он бросил взгляд на подъезд и понял, что Римма уже зашла туда.

— Голди сорвался с поводка и убежал!

— Голди? Какой еще Голди?.. Ах, да! Голди, — сообразил он, что речь идет о собачонке командира части.

— Ну да. Он куда-то убежал… Помоги мне, пожалуйста, его найти.

— Помочь найти? — пытаясь скрыть раздражение, переспро­сил Виктор.

Какое, к черту, «помочь найти», когда ему нужно срочно бе­жать на четвертый этаж, пока она не напала из своего укрытия!

— Так он сам наверняка найдется, — предположил Виктор. — Побегает и вернется к тебе домой.

— А вдруг не вернется? Он же такой беззащитный… — всхлипнула дочь командира части.

Виктор помедлил, украдкой взглянув на окно квартиры на четвертом этаже слева на лестничной клетке. Там в прихожей ненадолго зажегся свет и через полминуты по­гас. Он по­нял, что вновь опоздал, как и прежде.

— Хорошо, пошли, — нажимая на кнопку закрывания дверей, упавшим голосом сказал Виктор.

Не успели они отойти от машины, как из кустов на набережную выбежал Голди.

«Чертов пес! — выругался про себя Виктор. — Дьявольское отродье!»

Зато счастью дочери командира части не было пре­дела. Крепко прижимая к груди собачонку, она побежала домой.

Виктор, сжав кулаки, медленно вдыхал и выдыхал холодный воздух, пытаясь успокоиться.

Все пошло не так! По чужому плану! Какого черта?!

Усмирив нервы и подавив приступ паники, он посмот­рел на циферблат наручных часов. Пора идти. Она наверняка все закон­чила.

Но надежда умирает последней — а вдруг?..

Ноги сами понесли его вперед, словно сайгака. В непроглядной темноте, заполнившей все свободное пространство городка, он в несколько прыжков преодолел расстояние от машины до подъезда, помня о гремящей решетке на входе, перепрыгнул через нее и скрылся внутри.

Едва он влетел в подъезд, как в нос ему ударил теп­лый влажный запах старого подвала, просачивавшийся из-за внуши­тельной двери толщиной сантиметров пятнадцать не меньше, с рукояткой-штурвалом, предназначен­ной для бомбо­убежища. Инстинктивно задержав дыхание, Виктор побе­жал наверх. Стараясь не пыхтеть, как паровоз, и не топать, как слон, он несся наверх по ступеням старых бетонных лестничных пролетов.

С силой рванув на себя металлическую створку, оказавшуюся не запертой, Виктор ворвался в квартиру Риммы и замер.

Но прежде чем замереть, предусмотрительно закрыл за собой дверь.

II

Асем.

В переводе с казахского — «прекрасная».

Она и была прекрасной. Миниатюрная, хрупкая, с малень­кими ладошками и ступнями, ростом едва ли выше метра шестидесяти. Каре из черных, как смоль, прямых волос, обрамлявшее молочно-белое лицо с раскосыми глазами. Тонкие губы, неизменно накрашенные помадой ярко-алого цвета.

Мать Асем была казашкой по национальности, а отца в ее жизни никогда не было. Жили они в России, в малень­ком поселке на границе с Казахстаном. По всей видимости, недостаток отцовской любви и его уча­стия определил выбор профессии Асем. Закончив с отличием среднюю школу, она уехала в Санкт-Петербург поступать в военно-космическую академию. Асем успешно сдала вступи­тельные экзамены (недаром десятый и одиннадцатый классы усиленно занималась, в том числе физической подготовкой) и была зачислена на курс.

Ее мать приехала на торжественное мероприятие, посвященное приведению к Военной присяге курсантов, поплакала, глядя, как ее единственная дочь в мешковатой зеленой военной форме, сжимая автомат Калашникова в руках, стоя на плацу в кирзовых сапогах, недрогнувшим голосом с выражением приносит присягу:

«Я торжественно присягаю на верность своей Ро­дине — Российской Федерации. Клянусь свято соблюдать ее Конститу­цию и законы, строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников. Клянусь достойно выполнять воинский долг, мужественно защищать сво­боду, независимость и конституционный строй России, народ и Отечество»,

и уехала домой.

Спустя пять лет, после окончания академии Асем по распределению попала в тот же военный городок, где служил приехавший на год раньше лейтенант Виктор Свири­дов.

* * *

В памяти по-прежнему было живо воспоминание о том, как он впервые увидел ее.

Двадцать пятого августа старый ПАЗ–3205 белого цвета, с оглушительным скрипом затормозивший на пятачке у магазина «Космос», натужно распахнул зае­давшие двери.

Виктор стоял в тени плоского одноэтажного строения мага­зина, покрашенного известкой, и с интересом наблюдал за происходящим.

Ежегодно именно двадцать пятого августа в городок приезжала «новая кровь» — вчерашние выпускники военной акаде­мии, сегодняшние лейтенанты. Он и сам годом ранее прие­хал двадцать пятого августа. Виктор отчетливо помнил, как два часа трясся в духоте в том автобусе, битком заби­тым такими же, как и он, молодыми лейтенан­тами и их бага­жом. Сначала семьдесят километ­ров от города Б. по шоссе. Потом еще около пятнадцати по разбитой дороге из железобетонных плит с торчащими повсюду пруть­ями арма­туры и выбоинами, проложенной по степи. Пом­нил, как приехал и остолбенел, когда увидел ряд давно за­бро­шенных многоподъездных крупнопанельных пятиэта­жек (больше десяти, точно) — наследие Советского Союза, подчи­стую разваленное преемниками.

Полвека назад, в далеком шестьдесят четвертом году здесь была расквартирована дивизия численностью около десяти тысяч человек. В девяностые годы после распада СССР количество военно­служащих в городке резко сократилось, потребность в таком количестве благоустроенного жилья отпала. Имущество городка начали в открытую разворовывать. От некогда обжитых многоквартирных домов остались лишь железобетонные «коробки», выцветшие фасады которых еще хранили следы желто-оранжевой краски. Разобрали все, что могли унести и увезти: окна, двери, лестничные и балконные перила и огражде­ния. Впоследствии оконные и дверные проемы на пер­вом этаже во всех заброшенных домах наглухо заложили разномастным кирпичом. Сде­лано это было для того, чтобы предотвратить разграбле­ние (правда, чего именно было не со­всем понятно, но, ви­димо, разграбленного) и использование заброшенных домов в качестве помойки, а также обществен­ного туалета.

Вообще весь фонд служебного жилья городка делился на два вида: крупнопанельные пятиэтажки с тес­ными квартирками-хрущевками и четырехэтажные дома из силикатного кир­пича с квартирами улучшенной планировки. Во всех жилых пятиэтажках окна первого этажа были наглухо заложены кирпи­чом. Мера была вынужденная, так как из дышавших на ладан коммуникаций в подва­лах несло сыростью, из-за кото­рой проживание в вымок­ших квартирах на первом этаже было невозможно. Кирпич­ные дома, построенные в семидесятых го­дах прошлого века, несмотря на убогий вид, в городке отно­сили к категории «элитного жилья». Подвалы там были в лучшем состоянии, в подъездах было сухо.

Но и в «элитном жилье» была неразрешимая для этого военного городка проблема — комары. С ранней весны и до позд­ней осени назойливые насекомые безжалостно атаковали жителей городка. Вывести их было невоз­можно. Благоприятная среда теплых и сырых подва­лов ежесекундно выпускала все новых и новых осо­бей, которые мгновенно разлетались по квартирам.

Отличительной чертой этого затерянного в степи го­родка были спутниковые тарелки, огромные, метра пол­тора в диаметре. С телевидением, связью (в особенно­сти мобильной) и интернетом здесь всегда были проблемы. Только в по­следние лет пять ситуация улучши­лась — один из крупных рос­сийских операторов мо­бильной связи поставил неподалеку вышку, благодаря которой у жителей городка появилась возмож­ность хоть и за бешеные деньги, но подключиться к бо­лее-менее стабильному каналу доступа к интернету.

А чего стоила бетонная скульптура веселого верблюда че­рез дорогу от магазина «Космос» и Парка Победы…

Виктор хмыкнул.

Шедевр советской архитектуры. Корабль пустыни. Каждую весну перед Первым мая его старательно белили, аккуратно раскрашивали красками отдельные элементы: бетонную траву у ног двугорбого — в темно-зеленый цвет, бетонную уз­дечку — в охру. За те годы, что этот верблюд стоял там, он наверняка стал гораздо упитаннее от бессчетного количества слоев краски, нанесенных на него.

Да, убогости этому городку было не занимать.

Первое впечатление от увиденного у лейтенанта Свиридова было угнетающее. При распределении он заключил контракт с Министерством обороны на пять лет. Размашисто подпи­сывая оба экземпляра, он с оптимизмом размышлял о пре­красном будущем, которое ждет его вдали от родных краев. Оптимизм сменился унынием, едва перед его глазами показались «достопримечательности» городка. Целых пять лет по кон­тракту в «зоне отчуждения» показались ему тогда пыткой.

* * *

Но на лице Асем, проворно выскочившей первой из автобуса и вытащившей за собой на пыльный асфальт средних разме­ров чемодан, не было ни намека на уныние. Она с интересом огляделась вокруг, запрокинула голову, на мгновение под­ставив лицо знойному солнцу, подхватила за прямоуголь­ную выдвижную ручку чемодан на колесиках и уверенно пошагала в сторону общежития.

Виктор завороженно глядел ей вслед и цокот ее каблуч­ков, словно эхом отдавался в его ушах.

* * *

Ему было двадцать три, ей — двадцать два. Прошло по­чти десять лет. Как, черт возьми, летит время! Да и память уже не та. От воспоминаний об Асем остались лишь об­рывки из самого значительного, что происхо­дило с ними. Мелкие бытовые события просто стер­лись.

* * *

Вскоре после приезда Асем предложили на выбор несколько квартир. Все они были полузаброшенные, требовали серьезного ремонта и особо друг от друга в лучшую сторону не отличались. В одной, например, раньше жила какая-то женщина с причудами, которая дер­жала в квартире на пятом этаже коз. Самых настоящих коз.

Асем все-таки удалось найти наименее разгромленное жи­лище для себя, через два дома от Виктора. Новичок в хозяйственных делах городка, она решила навести справки у бывалых жителей и сама сде­лала первый шаг навстречу Виктору.

* * *

После утреннего собрания в офицерском клубе, проводившегося еженедельно по пятницам, Асем вместе со всеми вышла на крыльцо. Офицеры расходились, некото­рые задержались покурить. Виктор быстрым шагом удалялся от офи­церского клуба, когда Асем окликнула его со спины:

— Товарищ лейтенант!

Он резко остановился и с замиранием сердца обернулся. Голос у нее был звонкий, словно колокольчик.

— У вас не найдется пяти минут?

«Для вас — хоть вся жизнь!» — как последний идиот, чуть было не выпалил Виктор, но вовремя одумался и чересчур сдержанно ответил едва заметным кивком головы.

— Понимаете, — застенчиво заговорила Асем, — мне вы­дали квартиру… теперь нужно делать ремонт… хотя бы косметический… а я еще не освоилась здесь до конца…

Ему не требовалось долго объяснять. Виктор с готовностью рассказал, где и как можно купить необходимые строитель­ные материалы, как привезти их в городок и, как бы подытожив сказанное, разумеется, вы­звался помочь с ремонтом.

* * *

Это была самая счастливая осень в его жизни. Он до сих пор помнил все в мельчайших подробностях.

За год службы Виктор успел обзавестись автомобилем. Подержанным и повидавшим в этой жизни многое, однако, ве­рой и правдой служившим хозяину, «фольксваге­ном» поблекшего темно-зеленого цвета. В академии, когда он жил в казарме, машина была ему ни к чему — его свобода передвижения была ограни­чена до предела. По большому счету, личную свободу он не обрел и в городке — чтобы выйти за КПП в собственный выходной день, необходимо было заранее написать ра­порт на имя командира воинской части, пройти инструк­таж у начальника штаба о прави­лах поведения офицера в общественных местах. И далеко не всегда этот рапорт подписывался командиром.

Да и идти-то за КПП было, по сути, некуда. До бли­жайшего мало-мальски крупного населенного пункта (го­рода Б.) — почти девяносто километров, из них около пятна­дцати — по раз­битой бетонке. Но, тем не менее, жажда свободы довлела над военнослужащими. Благо, в загражде­нии из колючей прово­локи, густо намотанной на выкрашенные белой и черной краской невысокие опоры, с годами появлялось все больше дыр. Сквозь эти прорехи офицеры на своих автомоби­лях прямо по степи покидали пределы городка. Главное, по уха­бам и песча­ным насыпям добраться до бетонки.

Командование части регулярно вело борьбу с нарушителями контрольно-пропускного режима: проложенные офицерскими автомобилями тропы вручную перекапывались солдатами. После этого в степи появля­лись новые пути отступле­ния. Когда перекапывали их, офи­церы засыпа́ли преды­дущие траншеи.

Так и жили — в постоянном противостоянии.

На этом «фольксвагене» Виктор и Асем привезли все необходимые материалы. Пугая своим шумным появле­нием пасу­щихся в степи верблюдов и поднимая за собой столбы пыли, они не раз делали вылазки в город Б. то за шпатлевкой, то за обоями, то за линолеумом.

К зиме ремонт был закончен. Асем успела до наступле­ния холодов утеплить старые окна, затыкав щели ватой, а по­том поверх проклеив их лейкопластырем, и к Новому году в ее однокомнатной квартирке стало тепло и по-домашнему уютно.

* * *

Ежеквартально всем офицерам (и членам их семей) в городке выдавали общевойсковой паек. У Асем глаза округлились, когда она впервые увидела количество полагавшегося ей от государства продовольствия. Мука, гречка, перловка, рис, макароны, говяжья тушенка, рыб­ные консервы, масло расти­тельное, масло сливочное, мо­локо длительного хранения, сгущенка, куриные яйца, чай, сахар, соль, лавровый лист, молотый черный перец, горчич­ный порошок, уксус, дрожжи, томатная паста, све­жие овощи: картофель, капуста, свекла, морковь, лук… Все это измерялось мешками и короб­ками. Асем даже вы­дали килограммовый кусок голландского сыра, жестяную, как из-под тушенки, банку растворимого кофе, пакет изюма и зачем-то огромную оранжевую тыкву кило­грам­мов на шесть. С голоду не умрешь.

Виктор веселился от души, глядя, с какой заботой Асем укладывала в багажнике его «фольксвагена» это добро. Он-то, получая паек не первый раз, точно знал, что почти половина выдаваемых продуктов, хоть они и были весьма сносного качества, ему никогда не пригождалась.

Офицеры в городке наловчились за деньги сдавать ненужные им продукты на рынок в городе Б., а Виктор безвозмездно делился своим пайком с одной женщиной из гражданского персонала.

Вере Петровне было за пятьдесят. Она за копейки работала посудомойкой в солдатской столовой. В городе Б. у Веры Петровны жила (практически за чертой бедности) большая семья (дети и внуки). Каждый раз, когда Виктор стучался в фанерную дверь квартиры Веры Петровны, она со слезами на глазах смотрела, как он затаски­вает мешки с мукой, крупами и овощами, коробки с консервами и сгущенкой в ее пустую кухоньку с покрашен­ными мрачной си­ней краской стенами, где стояли только старая плита-развалюха, колченогий стол и табурет. И всегда он подкладывал к общевойско­вому пайку от себя или коробку шоколадных конфет, или пару пачек лучшего, какое только можно было найти в го­роде Б., печенья, или банку доро­гого, более-менее каче­ственного, растворимого кофе. Иногда он приносил ей став­шую ему ненужной или малой одежду и обувь, кое-какой камуфляж (все предварительно тщательно вы­стиранное и выглаженное). А когда однажды зимой Виктор обнаружил, что из-за разбитого оконного стекла в квар­тире Веры Петровны было холоднее, чем на улице, он быстро сбегал в один из заброшенных домов, нашел там целое стекло, принес его и заменил. Поэтому для Веры Пет­ровны Виктор был не иначе как ниспосланный небесами ангел. Женщина души не чаяла в нем и всегда неловко улыбалась сквозь слезы, понимая, что отблагодарить его ничем не сможет, хотя Виктору от нее ничего взамен и не требовалось.

Асем была тронута заботой Виктора о Вере Петровне и впо­следствии сама стала передавать часть своего пайка женщине.

* * *

Шло время, закончилась зима. Виктор и Асем не спе­шили съезжаться. Каждый из них жил в своей служеб­ной квартире. Обоих это вполне устраивало.

Боевые дежурства у Виктора и Асем чаще всего не совпадали, вместе им удавалось проводить немного вре­мени. Да и Асем, как иногда казалось Виктору, не торопи­лась подпускать его близко. Она все равно остава­лась для него недочитанной книгой. Вероятно, это неболь­шое расстояние между ними и де­лало их отношения крепче.

Асем была немногословна. Даже выпитый ею алко­голь (что случалось крайне редко) не делал ее разговорчи­вее. Ее взгляд был гораздо красноречивее лю­бых слов.

Но Виктор ни капли не сомневался в Асем. Чтобы чувство­вать себя любимым, ему в тот момент не нужно было делить с ней кров — хватало проведенного вместе вре­мени.

* * *

На задворках магазина «Космос» находился заброшен­ный спортзал. Свободного времени в закрытом городке было хоть отбавляй, и чтобы банально не спиться и не умереть от скуки, приходилось самостоятельно приду­мывать себе развлече­ния. Поэтому под предводитель­ством Виктора его одно­курсники практиче­ски сразу по приезде в городок полу­чили разрешение ко­мандира воинской части привести это помещение в относи­тельный порядок, чтобы ходить туда зани­маться. На самодельных тренажерах, сделанных из чермета и вручную покрашенных краской, прямо как в начале девяностых, лейтенанты развивали мускулатуру и, безусловно, оздоравливались.

Постепенно о том, что в заброшенный спортзал хо­дят заниматься молодые лейтенанты-красавчики, узнали школьницы, выпускницы одиннадцатого класса. Это сей­час им уже под тридцать, а тогда этим слишком быстро взрослевшим девчонкам было, максимум, лет по шестнадцать — семнадцать.

В конце зимы несколько таких школьниц, человек пять, стали караулить лейтенантов у спортзала. Они, стара­ясь привлечь внимание молодых людей, прогулива­лись возле входа именно в то время, когда лейтенанты шли заниматься. Постре­ляв глазами, они стайкой продол­жали кружить рядом со спортзалом, выжидая, ко­гда же закончится тренировка, и им удастся снова бросить несколько взглядов на приглянувшихся офицеров. Загово­рить первыми школьницы по юности лет стес­нялись, а потому все их усилия сводились к красноречивым взгля­дам, которые и должны были, по их мнению, донести нужные сигналы до лейтенантов.

Лейтенанты все замечали, но виду не подавали. Практически каждая из школьниц была дочерью какого-нибудь офицера старше по званию и выше по должности. Учитывая чересчур юный возраст, каждый лейтенант отдавал себе отчет в том, какие последствия может иметь роман с кем-либо из этой стайки, а потому идти на сближение не торопился. Школьницы в свою оче­редь пытались форсировать события. Они окольными пу­тями, через кого-то узнавали имена и фамилии лейтенан­тов, адреса, номера телефонов. Наряды их стано­вились все откровеннее, а поведение — раскрепощен­нее.

* * *

Однажды совершенно случайно Асем, возвращаясь с покуп­ками из «Космоса», услышала обрывки девчо­ночьего разго­вора за магазином. Повинуясь неведомому инстинкту, она, стараясь двигаться бесшумно, прокралась вдоль беленной магазинной стены к разросшимся кустам, больше похожим на ивняк, и осторожно выглянула из сво­его укрытия.

Как раз в этот момент распахнулась дверь спортзала, и на улицу вышла компания лейтенантов, среди которых был Виктор. Школьницы, секунду назад со скучающим ви­дом подпи­равшие железный забор с погнутыми пруть­ями, встрепену­лись.