– Я проезжал мимо вашего бывшего прихода, – сказал я. – Он превратился в “Макдоналдс”. – Весь мир постепенно превращается в “Макдоналдс”, мистер Гольдман.
Когда уходят люди, после них приходят другие. После книг будут другие книги. После славы – другая слава. После денег – еще деньги. Но после любви, Маркус, после любви остается только соль высохших слез.
Плачевное состояние, когда начинаешь ненавидеть любые печатные тексты, потому что все они в тысячу раз лучше, чем можешь написать ты сам, и даже меню в ресторане кажется гениальным: “Бифштекс на косточке: 8 долларов” – только подумать, какое мастерство
Если в один прекрасный день вы усомнитесь в том, что делаете, – ступайте бегать. И бегайте, пока ноги держат: вот тогда почувствуете, как в вас пробуждается бешеная воля к победе.
Он считал, что его методы не хуже и не лучше любых других, что мир книг уже не благородное издательское искусство, а капиталистическое безумие XXI века, что отныне книгу надо писать, чтобы она продавалась, а чтобы продать книгу, о ней должны говорить, а чтобы о ней говорили, надо силой отвоевать себе некое пространство, иначе его займут другие. Глотай, или тебя проглотят.
— Маркус, мне кажется, лучше бы я умер. — Я знаю. — Откуда вы знаете? — Друзья чувствуют такие вещи. Мы помолчали, довольно долго. Потом я добавил: — На днях вы сказали, что мы больше не можем быть друзьями. — Это правда. Мы постепенно прощаемся, Маркус. Это как если бы вы знали, что я скоро умру и у вас осталось несколько недель, чтобы с этим смириться. Это рак дружбы.
