Симпатичная блондинка за стойкой наполнила из крана бокал.
— Вам в пиво плюнуть? — спросила она.
— Зачем? — спросил Фёдор.
— Это бесплатно.
— И бесплатно не надо.
— Все погибнет, все исчезнет от бациллы до слона. И любовь твоя, и песни, и планеты, и луна. Дико прыгает букашка с бесконечной высоты, разбивает лоб бедняжка, разобьешь его и ты.
— Лучше бы ты на меня нассал, — сказала Венера.
Хочешь жить как человек, живи как человек. Хочешь жить как скотина, живи как скотина. Не хочешь жить, ложись в гроб да помирай. Что тут сложного?
Знал бы ты, какой я тебе подготовил сюрприз!
Представилась голая женщина, обмазанная медом.
— Страшно жить на этом свете, в нем отсутствует уют…
Венера повернулась к нему спиной. Фёдор продолжил:
— Все погибнет, все исчезнет от бациллы до слона. И любовь твоя, и песни, и планеты, и луна. Дико прыгает букашка с бесконечной высоты, разбивает лоб бедняжка, разобьешь его и ты.
— Лучше бы ты на меня нассал, — сказала Венера.
«Еби твою мать! Это что же происходит?» — подумал Фёдор.
Невыносимо хотелось выпить. Кажется, сильнее обычного.
— Может, красный? — спросил Морковников. — Дом, говорю, может, в красный переделать?
— Если хотите.
— Тогда переделаем в красный.
Он зачеркнул слово «серый» и сверху написал «красный».
— Так вот. «Дом стоял в конце улицы и был высокий и красный. В доме жило много людей. На последнем этаже жил Пряников».
«Пряников», — мысленно повторил Фёдор.
— «Ему было тридцать пять лет. Он имел мать, отца, сестру, брата, деда и бабку».
«Имел», — подумал Фёдор.
— «Еще он имел черного кота». Может, на белого заменить?
— Может, на собаку?
— Нет. Я не люблю собак. «Пряников был высокого роста, мускулистый и красивый. Он служил в полиции, но очень хотел жениться».
«Устал от инцеста и зоофилии», — подумал Фёдор.
Карцев с чем-то возился. И Фёдору представились две картины. В одной приятель замахивался молотком для отбивания мяса, собираясь раскрошить ему череп. В другой расстегивал ширинку и подносил к его губам член. И правда, запахло чем-то пряным, знакомым. Фёдор испуганно открыл глаза. Карцев держал перед ним тарелку с малосольными огурцами.
— И я тебя люблю.
— Но себя больше.
— Я себя ненавижу.
— В отношении себя это почти одно и то же.
«Красивая», — подумал Фёдор.
Проехав полквартала, они сбили самокатчика. Тот выскочил перед капотом, будто ниоткуда. Таксист дал по тормозам. Фёдор стукнулся лбом о переднее сиденье и откинулся назад. Воняло жженой резиной. Карцев потирал переносицу. Самокатчик плашмя лежал на асфальте. Его самокат, виляя, уехал по улице. Таксист, шмыгнув носом, вылез из-за руля и подошел к телу. Наклонился и отпрыгнул. Самокатчик ожил и кинулся в драку.
— Еб твою мать! — сказал Карцев. — Пошли пешком. Тут недалеко. Заодно выпьем по дороге.
Фёдор не возражал.
