Ольга ТогоеваДела плоти. Интимная жизнь людей Средневековья в пространстве судебной полемики
Ольга Тогоева — российский историк-медиевист, специалист по истории средневековой Франции. Доктор исторических наук, главный научный сотрудник Института всеобщей истории РАН. Эта книга рассказывает о том, о чем обычно молчат исторические источники, — о частной жизни людей эпохи Средневековья и раннего Нового времени, об их личных переживаниях, о супружеской любви и об изменах, о неразделенных чувствах, о дружбе, обидах, попытках решить семейные проблемы самостоятельно или прибегая к помощи официальных инстанций. Героями историй, собранных здесь, стали самые простые обыватели, о которых почти никогда не упоминалось в хрониках, в теологических сочинениях, дидактических трактатах или художественных произведениях. Эти люди могли попасть в поле зрения историка, только если оказывались замешаны в различные преступления и ими начинал интересоваться суд. Материалы уголовных расследований, которые велись во Французском королевстве на протяжении многих столетий, позволяют отчасти проникнуть в сокровенные тайны его обитателей, услышать, как и что они говорили о самых интимных моментах свой жизни, узнать, что для них было допустимо обсуждать публично, а что нет, понять, какими правовыми и общекультурными представлениями они руководствовались. Книга адресована историкам, правоведам, филологам, культурологам, а также широкому кругу читателей, интересующихся историей повседневности и частной жизни.
Одержимость, избранная ею как сознательная стратегия поведения, послужила ей в полной мере, ведь она нашла поддержку даже у своих родственников, с удовольствием воспользовавшихся сложившейся ситуацией. Мошенничество, которым столь успешно занималось семейство Броссье, позволило им забыть не только о позоре, который принес им побег дочери, но и о материальных трудностях, преследовавших их на протяжении многих лет. Вот только замуж ни одна из сестер Броссье, похоже, так и не вышла…
Располагай мы только ими, и казус Марты Броссье так и остался бы для нас еще одной иллюстрацией сложной политической и религиозной обстановки, сложившейся во Франции накануне и сразу после принятия Нантского эдикта. Тексты, имевшие «локальное» происхождение, позволили нам, тем не менее, рассмотреть эту историю под совершенно иным углом зрения.
. Этим увлекательным, надо полагать, чтением де Монтрей занимался в апреле 1401 г., имея целью составить о нем собственное мнение и изложить его на бумаге в мае того же года[18]. Его трактат, очевидно, разошелся по Парижу в некотором количестве копий. Во всяком случае, помимо Гонтье Коля с ним смогла ознакомиться и Кристина Пизанская (ок. 1364–1431), которая уже в июне-июле 1401 г. отправила Жану де Монтрейю развернутое послание, резко критикуя его позицию и отрицая саму возможность положительного, с его точки зрения, эффекта, который способно было оказать чтение «Романа» на французскую публику.
Прево (т. е. королевский судья) Лилля, однако, не счел необходимым ответить поэтессе лично. В одном из своих посланий неизвестному адресату[19], касающемся «Спора», он сравнил ее с афинской гетерой Леонтиной, любовницей Эпикура, которая «осмелилась перечить философу Теофрасту»[20]. Иными словами, женщина, не имеющая должного университетского образования (и, прежде всего, не знающая латынь), казалась королевскому секретарю недостойной вести разговор о высоких материях. Более того, используя в отношении Кристины определение meretrix (проститутка), де Монтрей сознательно низводил заочную полемику с ней до плохо завуалированных обвинений в сексуальной распущенности[21].
Обязанность донести до поэтессы собственную точку зрения прево Лилля возложил на своего друга Гонтье Коля, призвав его защитить память Жана де Мёна от незаслуженных нападок. Королевский секретарь поспешил выполнить поручение и 13 сентября 1401 г. попросил Кристину прислать ему для ознакомления ее послание, направленное де Монтрейю. Незамедлительно его получив, он уже 15 сентября вновь написал ей, яростно критикуя ее позицию относительно «Романа о Розе» и именуя ее сочинение «оскорблением» (invettive) памяти Жана де Мёна, «истинного католика, выдающегося знатока святой теологии, глубокого философа и прекрасного ученого»[22].