Жажда золота здесь присутствует как таковая: речь идет о чистой жадности.
Гномы желают обладать не столько традиционными золотом и серебром, сколько «настоящим серебром», эльфийское название которого «мифрил».
Толкина мы не увидим «завуалированных денег». Обладание золотом во «Властелине Колец» и «Хоббите» редко обусловлено желанием наслаждаться лучшей жизнью (хотя иногда у хоббитов такое встречается) – скорее, стремлением к власти
Однако «басня о натуральном обмене» утвердилась в нашем коллективном воображении и возымела огромное влияние. Она подразумевает, что деньги нужны не ради них самих, а только ради объектов, которые позволяют за них получить: такова идея «нейтральности денег» (или «завуалированных денег»), лежащая в основе доминирующего экономического мышления. Но это противоречит пусть даже слабо подкрепленным наблюдениям реальности.
Толкин также не был реформатором («я не реформатор [посредством осуществления власти], поскольку это, кажется, обречено на саруманизм»)
И им не нравились машины: у них «есть и всякие приспособления, но только те, без которых не обойтись, – кузнечные мехи, водяные мельницы да ручные ткацкие станки – других они не признают и не держат». Хоббиты составляли довольно замкнутое сообщество («и никоим образом не вмешивались в события внешнего мира») и, будучи мало подвержены течению времени, «не спешили без необходимости».
Толкин, несомненно, описывает близкий ему исчезающий образ жизни в прежней Англии. Но перемены придут в мир хоббитов из двух источников: от «другого» индивидуума и из внешнего мира.
Например, Гэндальф описывает, как Саруман заточил его в тюрьму на Ортханке, откуда он наблюдал за пейзажем: «Прекрасная, некогда зеленая долина лежала подо мной выжженной пустыней. Вся она была покрыта шахтами, кузницами. Я видел волков и орков. Видимо, Саруман копил собственные силы. Над долиной висел дым, гарь окутывала Ортханк удушливым облаком»[40]. Не напоминает ли это описание Англию, стоявшую в авангарде промышленной революции?
Создавая «вторичный мир», мы говорим не о возможном, а о желаемом, и здесь сказки не противоречат знаниям и могут кое-что сообщить о реальном мире.
предубеждение касалось эскапистского характера сказок: если они и являются «историями о побеге», то, по словам Толкина, речь идет не о побеге дезертира, а о побеге заключенного; не о невыполнении долга, а о побеге из тюрьмы в желанный мир.
Рука короля и рука автора
Толкин должен был иметь завидное здоровье, чтобы восемь десятилетий
