уг друга обвинять и запутаются в собственной лжи. Ведь чем больше они пытаются изобразить из меня алчную приблуду, тем явственней выходит на свет, что я одна из них, просветленных, взращенная на лоне деревни, именуемой Киноварью. Они не смогут отрицать моего происхождения или доказывать, что я не сестра Вироне, о которой незадолго до своей смерти писал инквизитор Рикельмо. Потому они приписывают мне многочисленные преступления, из которых, конечно же, я не отрицаю смерти трактирщика Одорико или прелюбодеяния с шарлатаном Одоном, однако отрицаю все остальное.
Ответствую, таким образом, еще раз и подтверждаю самыми святыми клятвами, что я правда могу быть сестрой бунтаря Вироне, однако я не шпионила для него и не передавала ему сообщения от сочувствующих ему селян, пастухов, еретических проповедников или же всевозможных беглецов, что скрываются в пустынных местах, далеко от глаз герцога, наместника или патриарха.
преступления, совершенные в молодости, не вызывают такого отвращения, как те, что мы совершаем в старости
тяготы и мерзости жизни гасят в нас пламя света, и он медленно тускнеет, обнажая пустоту в сердце
людям приятно верить в зло, пришедшее издалека, тогда как они сами со своими близкими остаются непорочными
прошлое похоже на тесто, которое каждый замешивает и печет на свой вкус из того, что у него есть под рукой.
мы не претендуем на совершенство, кутаясь в изношенные одежды наших повседневных проступков и прегрешений
