Безответные чувства людей – это только их бремя, а не тех, в кого они влюблены.
у многих есть та любовь, которую можно вытравить, только остановив сердце.
Если Амира допросят чтецы тела, то увидят в его сознании меня. Вот тогда-то и встанет вопрос, как я попала в подвал имения воеводы и зачем туда пришла. Весь мой выверенный план осыплется пеплом. Я не стану воеводой и превращусь в беглянку, но совру, если скажу, что сейчас мне было до этого дело. Все, чего я хотела – спасти Амира от казни. И если Игла – та самая сестра, из-за которой отец выгнал его из дома, то она поможет мне. Не может не помочь.
Для суда Амира повезут в Белояров. Не по чину здешним судьям судить убийцу воеводы. В моей опустевшей голове сам собой созрел новый план. Столь же сумасшедший, как и я сама.
– Ансар нашел волхатов? – спросила я, но Данир лишь покачал головой.
– От него пока не было вестей.
– Он не должен меня подвести.
Я была готова терпеть Мансура и даже делать вид, будто не знаю об его грязной игре. Готова сделать все что угодно, лишь бы освободить Аждарху и подчинить его себе. И вот тогда Белояров, древний город ярости, падет ниц перед мощью змеиного царя. Я превращу в пепел Первую стражу. И сохраню жизнь Амира, чего бы это ни стоило.
Ради него. Ради Дании. И ради той части меня, которая не живет местью, а неистово его любит.
Сама не помню, как мы добрались до «Сокровищ провинции». Игла так и лежала без чувств на руках Эрдэнэ, а я угрюмо плелась за ним, размышляя о том, какая судьба ждет Амира за то, что бросился мне на помощь. Отныне он стал убийцей воеводы, а наказанием за это была смерть.
Дурнота подкатила к горлу, стоило подумать о казни. Нет! Я сделаю все что угодно! Сожгу саму себя дотла, но не позволю ему умереть! Но как? Как?! Как мне помочь ему?!
Не знаю, сколько мы просидели в углу, скрытые тенями, пока Игла совсем не обессилела. В доме все затихло. Наверняка Первая стража уже покинула имение и увела Амира с Ратнаром. Грудь сжимало предчувствие неминуемой беды.
– Пойдем в мой трактир. Там безопасно. Оттуда отправимся в пещеру.
– Я никуда не пойду, пока не выясню, что с Ами-ром, – твердо заявила я. Сама мысль о том, чтобы посмотреть в лживые глаза Мансура, вызывала тошноту. Впрочем, я и сама планировала обмануть его. Чем не дочь и отец?
– Там тебя ждет Данир. Он ранен. Я велел двум своим девочкам отнести его в трактир. Видела бы ты, как виртуозно он вспорол брюхо солдату Айдана, но не увернулся от заклинателя. Зато ублюдка разорвали на части мои девочки. – После слов о девочках лицо Эрдэнэ помрачнело.
– Но Амир…
– Он знал, на какой риск идет, и пошел на это ради тебя. Он не обрадуется, если ты попадешься навирам или Первой страже.
– Потому что все вы ублюдки, – фыркнул Эрдэнэ и, поставив Иглу на ноги, обратился к ней: – Ты сможешь укрыть нас миражом?
Та кивнула, пошатнулась, но крепко схватилась за его руку. Вторую же протянула мне, но смотрела не на меня. Взгляд ее был прикован к Амиру, и в карих глазах плескался ужас. Тот ужас, что делает из людей животных.
– Идем с нами, – прошептала она с мольбой.
Амир покачал головой.
– Они и так узнают, как погиб воевода. Не хочу скрываться до конца своих дней. Прячьтесь. Мы с Ратнаром вас прикроем.
На лестнице слышались приближающиеся шаги. Эрдэнэ кивнул девочкам на дверь, и те отправились навстречу своей гибели. Едва полутрупы ступили в коридор, как его озарила яркая вспышка чистой силы, и они с воем рухнули на пол, словно мешки с залежалой крупой. У нас осталось всего несколько мгновений, чтобы спрятаться. Я рвалась к Амиру, но Игла вцепилась в мою руку и, крепко зажмурившись, опустила на нас теневой мираж.
– Успокойся и сиди тихо. Если тебя поймают, раскроют всех нас, – прошипел мне на ухо Эрдэнэ. Я закрыла рот ладонью, подавляя рвущиеся из груди рыдания. Вокруг клубилась плотная мгла. Я почти ослепла не только из-за нее, но и из-за слез.
Мы затаились в углу и с болью наблюдали, как смутные черные фигуры повалили на пол Амира и Ратнара, как сковали кандалами руки и влили в них зелье. Я боролась со слезами, пока их грубо выводили из темницы, ругаясь и насмехаясь. Творец, почему моя магия была скована зельем? Я бы сожгла всех шакалов императора до единого! Сожгла только за то, что посмели так грубо прикоснуться к Амиру. Он защищал меня, а Айдан, как никто, заслуживал смерти за содеянное. Так почему же сейчас моего Амира уводила в кандалах Первая стража, словно он был злодеем?
Игла цеплялась за мою руку и безмолвно плакала, повторяя лишь одно слово: «брат». Я впилась взглядом в ее алеющее ожогом запястье и не смела поднять глаз, пока неясные фигуры императорских шакалов выносили тело Айдана. Если ее слова значили то, что значили… нет, как такое возможно? Но… Амир упоминал, что у него была сестра. Разве ею могла оказаться Игла? Они же были абсолютно разными… и они оба были лихоморами.
Все внутри смешалось. Мансур, смерть Айдана, мое видение, Амир и Игла. Всего стало слишком много. Слишком! Мне хотелось закрыть руками уши и кричать так громко, чтобы перекричать внутренний голос, твердящий, что теперь и Амир умрет из-за меня.
Девочки тревожно зашептались, переглядываясь, и в это же мгновение в темницу вбежал пыльный и растрепанный Эрдэнэ, таща за собой шатающуюся Иглу, с рук которой наконец исчезли кандалы. Его пронзительный взгляд прощупал меня с ног до головы. Эрдэнэ скривился, увидев труп Айдана, и неодобрительно покачал головой. А я же застыла в страхе… Амир с Эрдэнэ пришли порознь или вместе? Как они вообще умудрились попасть сюда?
– Хозяин, наверху что-то творится. Там чужаки, – прошипела одна из девочек, и ее словам вторил отдаленный грохот.
Амир вновь оттащил меня от Айдана и прижал к себе. Он едва заметно дрожал. Я на миг зажмурилась, желая навсегда остаться в его пахнущих гарью и пылью объятиях, но Эрдэнэ не позволил мне забыться.
– Чего расселись? Ты! – Он ткнул пальцем в Ами-ра. – Принеси хоть немного пользы и выведи их отсюда!
Значит, они пришли вместе. Лихомор и полудемон, едва не убившие друг друга. Почему они объединились? Неужели ради меня?
Я следовала за нами, будто завороженная, и слышала, как Айдан взволнованно сказал мне на ухо:
– Сегодня я счастлив как никогда, моя дорогая Саяра. Клянусь тебе, что отныне каждый наш день будет таким же счастливым.
– Я верю тебе, мой будущий воевода, – ответила я и крепче сжала его руку. – Скажи мне еще раз, что любишь.
– Люблю тебя больше жизни. И так же буду любить наших будущих детей.
С этими словами Айдан поднес мою руку к губам и припал к ней нежным поцелуем, а я с криком вырвалась из видения. Темница кружилась перед глазами, но крепкие руки Амира обнимали меня, превратившись в нерушимую крепость. Он уже разжал кулак Айдана и оттащил меня подальше от трупа, а я… я глотала воздух и чувствовала, что скоро разорвусь на кровавые ошметки от всего, что увидела и пережила за последние дни. Мертвое тело Айдана покоилось рядом, навеки заплутавшее в своем безумии, а у меня в ушах все еще отдавались слова: «Люблю тебя больше жизни». Неслучившаяся жизнь окончательно свела его с ума.
Я прикусила губу до крови, подползла к телу Айдана, под которым уже натекла внушительная лужа крови, и пробормотала:
– Я ненавижу тебя. У нас была только эта жизнь. Той, что ты видел, не случилось бы никогда. Гори в преисподней за то, что совершил. Когда-нибудь я там к тебе присоединюсь.
– Что ты… что это было? – выдавил Амир, но я не нашла слов, чтобы ответить.
По дороге торжественно и величественно шла пара – жених и невеста. Они держались за руки и бросали друг на друга неприлично пылкие взгляды. С ужасом я узнала в них Айдана и… себя! Он не врал. Он и вправду это видел. В неслучившейся жизни я была одета в национальный свадебный костюм Нарама – белоснежную шелковую тунику и такое же белое верхнее платье, расшитое золотистыми нитями. Пояс с неимоверным количеством драгоценностей сверкал в солнечных лучах, а голову венчал тяжелый драгоценный венец. Парадная форма Айдана оттеняла это искрящееся великолепие черным цветом, и вместе мы смотрелись… на удивление красиво.
Лицо Айдана, обычно угрюмое и надменное, светилось искренней улыбкой. Он держал мою ладонь так бережно, словно заполучил сокровище. Даже черты его лица, казалось, смягчились. Айдан выглядел… умиротворенным и по-настоящему счастливым.
Похоже, у тех, кто пришел в имение воеводы, это неплохо получалось. Я слышала вопли боли и ужаса, а еще женские голоса – протяжные и шипящие… Девочки Эрдэнэ!
Эхо их шагов отдавалось от стен. Они топали по ступеням, хохоча и улюлюкая. Айдан дрожал от напряжения, а я молилась Творцу о спасении. Наконец дверь моей темницы слетела с петель и с силой ударилась о стену, подхваченная маревом теней. Одно мгновение… ярость в любимых глазах… копье из теней, молнией пронзившее Айдана… Воевода изумленно перевел взгляд с Амира и нескольких полутрупов за его спиной на свою грудь и тяжело повалился на меня. Под его весом мои ноги подогнулись, и мы вместе рухнули на пол.
Айдан зажал рану на груди, но хрипы в его горле не предвещали ничего хорошего. Я желала ему смерти, но сейчас, когда он умирал на моих руках, чувствовала, насколько неправильно все сложилось. Не так, как должно было сложиться.
Айдан окровавленной рукой нырнул под рубашку и сорвал с шеи черный шнурок с маленькой баночкой, закупоренной пробкой. Внутри клубился туман, в котором то тут, то там мерцали радужные искорки.
– Что… зачем? – выдавила я.
Айдан не ответил. За стенкой слышался грохот – похоже, девочки вломились к Игле. Амир в несколько шагов оказался рядом и упал на колени, и в то же мгновение Айдан дрожащими пальцами, перемазанными кровью, вложил баночку мне в ладонь и с силой сжал их, заставляя раздавить стекло. Мелкие осколки впились в кожу, но этого я уже почти не почувствовала.
– Посмотри… я хотел показать… ненавижу тебя…
Почти не слыша слов Айдана, я нырнула в белесый туман. Перистым облаком он клубился перед глазами, но совсем скоро рассеялся, явив мне солнечный летний день и ту самую улицу Даира, по которой мы с Иглой пришли в имение воеводы. Сейчас же она была забита горожанами, которые кричали и улюлюкали, хлопали в ладоши и счастливо улыбались. Дети выскакивали из толпы прямо на дорогу и подбирали рассыпанные под ногами золотые легеры. На ветвях тенистых каштанов покачивались белые и желтые фонарики, оркестр возле имения играл веселую, праздничную мелодию, а распахнутые настежь ворота украшало множество роз.
