Через несколько дней Цезарь вошел в сенат и старался оправдаться в возводимых на него подозрениях. Поднялся страшный шум. Заседание сената продолжалось дольше обыкновенного, вследствие чего собравшийся народ с криком окружил здание сената и требовал, чтобы Цезаря выпустили. Катон боялся попытки к ниспровержению существующего порядка, главным образом со стороны бедного класса, который разжигал страсти всего народа, класса, возлагавшего свои надежды на Цезаря. Он убедил сенат раздавать этим лицам ежемесячно хлеб. Государственные расходы увеличивались ежегодно новой статьей в семь с половиной миллионов сестерций, но вышеупомянутая мера рассеяла грозившую тогда государству страшную опасность и уничтожила почти всю силу Цезаря, вовремя ослабила ее – ему следовало сделаться претором, в этом звании он был бы еще опаснее.
Наконец пришла очередь говорить Катону и Катулу. Они смело выступили противниками предложения Цезаря. Катон старался в своей речи набросить на него даже тень подозрения и горячо восстал против него. Заговорщикам был объявлен смертный приговор. При выходе Цезаря из сената толпа молодых людей, охранявших тогда Цицерона, побежала на Цезаря с обнаженными мечами. Но, как рассказывают, Курион незаметно вывел его, прикрыв своей тогой. Сам Цицерон, когда молодежь смотрела на него, ожидая его приказания, дал известный им знак – он боялся народа или же считал убийство в данном случае в общем несправедливым и незаконным. С другой стороны, если это правда, удивляюсь, почему Цицерон ни слова не говорит о нем в истории своего консульства. Как бы то ни было, впоследствии его обвиняли в том, что он не воспользовался тогда против Цезаря благоприятно сложившимися обстоятельствами, а струсил перед народом, стоявшим за Цезаря.
Но Цезарь поднялся с места и произнес мастерскую речь. По его мнению, нельзя казнить без суда лиц, занимающих высокое положение, и аристократических фамилий, не нарушая обычаев и правил справедливости, если только этого не требует крайняя необходимость, с другой стороны, когда их посадят под строгим надзором в тюрьмы в разных городах Италии, которые назначит сам Цицерон, они будут находиться там вплоть до подавления восстания Катилины. Впоследствии, закончил он, сенат может во время мира на досуге решить участь каждого из них.
Наступил день комиций. Мать провожала Цезаря из дому не без слез, но он обнял ее и сказал: «Матушка, сегодня ты увидишь своего сына или верховным жрецом, или изгнанником!»
Цезарь сыпал деньги щедрой рукой. Казалось, ценой больших затрат он старался приобрести себе кратковременную, недолговечную славу; на деле же он покупал за почтенную сумму самое дорогое. Говорят, когда он не занимал еще никакой магистратуры, у него было долгу до семи миллионов восьмисот тысяч денариев. Несмотря на это, он в качестве смотрителя Аппиевой дороги истратил из своих личных средств колоссальные деньги. Эдилом он вывел триста двадцать пар гладиаторов, тратами же и роскошью в остальном – при театральных представлениях, процессиях или обедах – заставил забыть честолюбивые попытки своих предшественников и приобрел такую любовь народа, что каждый искал новых магистратур и новых почестей в благодарность ему.
Вторым, и притом более ясным доказательством ее было то, что, произнося на форуме блестящую, но резкую речь в память своей умершей тетки, вдовы Мария Юлии, он во время похорон осмелился вынести маску Мария. После диктаторства Суллы они тогда в первый раз появились публично – марианцы были объявлены врагами отечества. Раздалось несколько негодующих криков против Цезаря, но народ ответил криками одобрения и рукоплесканиями приветствовал эти маски, удивляясь Цезарю, который после целого ряда лет восстанавливал в столице как бы с того света почести Марию.
Произнесение надгробных речей в честь умерших старых женщин принадлежало к числу древнеримских обычаев, но говорить их в память молодых не было в обычае. Цезарь первым сказал речь над прахом своей жены. Этим он приобрел также любовь себе и привлек своей печалью на свою сторону толпу, заставив любить себя за свое мягкое, чувствительное сердце. Похоронив жену, он отправился в звании квестора в Испанию, где служил у претора Ветера, которого всегда уважал. Сына его он впоследствии, когда сам командовал войсками, сделал квестором. После окончания квестуры он женился в третий раз – на Помпее. От Корнелии у него осталась дочь, впоследствии вышедшая замуж за Помпея Магна.
Его звание, обеды, его стол, вообще роскошная жизнь должны были постепенно увеличивать его влияние на политику.
Завистники рассчитывали сперва, что его влияние на народ сделается ничтожным по мере истощения его доходов, и равнодушно смотрели на усиление его влияния на массу. Позже, когда оно сделалось велико, когда его было трудно уничтожить, когда Цезарь задавался открытою целью сделать государственный переворот, они поняли, что нет ничего такого, незначительного вначале, что не увеличилось бы вскоре, продолжая развиваться, причем оказываемое ему презрение служит к тому лишь, что оно не будет знать никаких препятствий. По крайней мере тот, кто первым разгадал Цезаря, кто боялся его политики, как коварной глади моря, видел в его ласке и приветливости скрытый железный характер – Цицерон говорил, что во всех его планах и политической деятельности виден тиран. «Но, – продолжал он, – стоило мне взглянуть на его тщательно причесанные волосы, на то, что он чешет голову пальцем, мне начинало казаться, что этот человек не думает о таком страшном деле, как уничтожение римской республики».
В Риме Цезарь приобрел огромную популярность своими защитительными речами и сделался любимцем народа благодаря своей приветливости и ласковому обхождению.
