Что счастие не в пажитях [52], Не в соболях, не в золоте, Не в дорогих камнях. «А в чем же?» — В благодушестве [53]! Пределы есть владениям Господ, вельмож, царей земных, А мудрого владение — Весь вертоград Христов [54]! Коль обогреет солнышко Да пропущу косушечку, Так вот и счастлив я! — «А где возьмешь косушечку?» — Да вы же дать сулилися… «Проваливай! шалишь
Ермил не скоро справился, С год как шальной ходил. Как ни просила вотчина, От должности уволился, В аренду снял ту мельницу И стал он пуще прежнего Всему народу люб: Брал за помол по совести. Народу не задерживал, Приказчик, управляющий, Богатые помещики И мужики беднейшие — Все очереди слушались, Порядок строгий вел! Я сам уж в той губернии Давненько не бывал, А про Ермилу слыхивал, Народ им не бахвалится, Сходите вы к нему.
Был случай, и Ермил-мужик Свихнулся: из рекрутчины Меньшого брата Митрия Повыгородил он. Молчим: тут спорить нечего, Сам барин брата старосты Забрить бы не велел, Одна Ненила Власьева По сыне горько плачется, Кричит: не наш черед! Известно, покричала бы Да с тем бы и отъехала. Так что же? Сам Ермил, Покончивши с рекрутчиной, Стал тосковать, печалиться, Не пьет, не ест: тем кончилось, Что в деннике с веревкою Застал его отец. Тут сын отцу покаялся: «С тех пор, как сына Власьевны Поставил я не в очередь, Постыл мне белый свет!» А сам к веревке тянется. Пытали уговаривать Отец его и брат, Он все одно: «Преступник я! Злодей! вяжите руки мне, Ведите в суд меня!» Чтоб хуже не случилося, Отец связал сердечного, Приставил караул. Сошелся мир, шумит, галдит, Такого дела чудного Вовек не приходилося Ни видеть, ни решать. Ермиловы семейные Уж не о том старалися, Чтоб мы им помирволили, А строже рассуди — Верни парнишку Власьевне, Не то Ермил повесится, За ним не углядишь! Пришел и сам Ермил Ильич, Босой, худой, с колодками, С веревкой на руках, Пришел, сказал: «Была пора, Судил я вас по совести, Теперь я сам грешнее вас: Судите вы меня!»
— А вам бы, други милые, Спросить Ермилу Гирина, — Сказал, подсевши к странникам, Деревни Дымоглотова Крестьянин Федосей. — Коли Ермил не выручит, Счастливцем не объявится, Так и шататься нечего… «А кто такой Ермил? Князь, что ли, граф сиятельный?» — Не князь, не граф сиятельный, А просто он — мужик! «Ты говори толковее, Садись, а мы послушаем, Какой такой Ермил?» — А вот какой: сиротскую Держал Ермило мельницу На Унже. По суду Продать решили мельницу: Пришел Ермило с прочими В палату на торги. Пустые покупатели Скоренько отвалилися. Один купец Алтынников С Ермилом в бой вступил, Не отстает, торгуется, Наносит по копеечке. Ермило как рассердится — Хвать сразу пять рублей! Купец опять копеечку, Пошло у них сражение; Купец его копейкою, А тот его рублем! Не устоял Алтынников! Да вышла тут оказия: Тотчас же стали требовать Задатков третью часть, А третья часть — до тысячи. С Ермилом денег не было, Уж сам ли он сплошал, Схитрили ли подьячие, А дело вышло дрянь! Повеселел Алтынников: «Моя, выходит, мельница!» «Нет! — говорит Ермил, Подходит к председателю. — Нельзя ли вашей милости Помешкать полчаса?» — Что в полчаса ты сделаешь? «Я деньги принесу!» — А где найдешь? В уме ли ты? Верст тридцать пять до мельницы, А через час присутствию Конец, любезный мой! «Так полчаса позволите?» — Пожалуй, час промешкаем! — Пошел Ермил; подьячие С купцом переглянулися, Смеются, подлецы! На площадь на торговую Пришел Ермило (в городе Тот день базарный был), Стал на воз, видим: крестится, На все четыре стороны Поклон, — и громким голосом Кричит: «Эй, люди добрые! Притихните, послушайте, Я слово вам скажу!» Притихла площадь людная, И тут Ермил про мельницу Народу рассказал: «Давно купец Алтынников Присватывался к мельнице, Да не плошал и я, Раз пять справлялся в городе, Сказали: с переторжкою Назначены торги. Без дела, сами знаете, Возить казну крестьянину Проселком не рука: Приехал я без грошика, Ан глядь — они спроворили Без переторжки торг! Схитрили души подлые, Да и смеются нехристи: «Что, часом, ты поделаешь? Где денег ты найдешь?» Авось найду, Бог милостив! Хитры, сильны подьячие, А мир их посильней, Богат купец Алтынников, А все не устоять ему Против мирской казны — Ее, как рыбу из моря, Века ловить — не выловить.
— Чего вы тут расхвастались Своим мужицким счастием? — Кричит разбитый на ноги Дворовый человек. — А вы меня попотчуйте: Я счастлив, видит Бог! У первого боярина, У князя Переметьева, Я был любимый раб. Жена — раба любимая, А дочка вместе с барышней Училась и французскому И всяким языкам, Садиться позволялось ей В присутствии княжны… Ой! как кольнуло!.. батюшки!.. — (И начал ногу правую Ладонями тереть.) Крестьяне рассмеялися. — Чего смеетесь, глупые, — Озлившись неожиданно, Дворовый закричал. — Я болен, а сказать ли вам, О чем молюсь я Господу, Вставая и ложась? Молюсь: «Оставь мне, Господи, Болезнь мою почетную, По ней я дворянин!» Не вашей подлой хворостью, Не хрипотой, не грыжею — Болезнью благородною, Какая только водится У первых лиц в империи, Я болен, мужичье! По-да-грой именуется! Чтоб получить ее — Шампанское, бургонское, Токайское, венгерское Лет тридцать надо пить… За стулом у светлейшего У князя Переметьева Я сорок лет стоял, С французским лучшим трюфелем [59] Тарелки я лизал, Напитки иностранные Из рюмок допивал…
Яким, старик убогонький, Живал когда-то в Питере, Да угодил в тюрьму: С купцом тягаться вздумалось! Как липочка ободранный, Вернулся он на родину И за соху взялся. С тех пор лет тридцать жарится На полосе под солнышком, Под бороной спасается От частого дождя, Живет — с сохою возится, А смерть придет Якимушке — Как ком земли отвалится, Что на сохе присох… С ним случай был: картиночек Он сыну накупил, Развешал их по стеночкам И сам не меньше мальчика Любил на них глядеть. Пришла немилость божия, Деревня загорелася — А было у Якимушки За целый век накоплено Целковых тридцать пять. Скорей бы взять целковые, А он сперва картиночки Стал со стены срывать; Жена его тем временем С иконами возилася, А тут изба и рухнула — Так оплошал Яким! Слились в комок целковики, За тот комок дают ему Одиннадцать рублей… «Ой брат Яким! недешево Картинки обошлись! Зато и в избу новую Повесил их небось?» — Повесил — есть и новые, — Сказал Яким — и смолк. Вгляделся барин в пахаря: Грудь впалая; как вдавленный Живот; у глаз, у рта Излучины, как трещины На высохшей земле; И сам на землю-матушку Похож он: шея бурая, Как пласт, сохой отрезанный, Кирпичное лицо, Рука — кора древесная, А волосы — песок.
