– Ты не можешь причинить себе боль, – сдавленно сказал он. – Слышишь? Что бы ни случилось, не смей даже думать об этом. Ненавидь меня, кричи, бей, делай со мной все что хочешь. Уничтожь меня, разорви мое сердце на куски и разбросай их по всей Кристании, но не причиняй вреда себе. Не смей
– Есть кое-что важнее богатства и наследия, – тихо сказал Алик, – например, жизни других людей или же любовь и преданность лучших друзей. Ты бы это понял, если бы сам был таким
момент, когда ты понимаешь, как условны и мелочны все правила и законы и что знание тебя не спасет ни от внезапного столкновения с астероидом в слепой зоне, ни от сюрпризов гравитации при попадании в атмосферу неизученного небесного тела. И тогда тебе остается только вера – в себя, в удачу, да во что угодно, – вздохнув, я отвела глаза, – и иногда ты начинаешь верить так сильно, что забываешь обо всем остальном и совершаешь катастрофические ошибки.
даже после двухчасовых пыток на хертоне, следуя за мной в кромешной темноте неизвестно куда, ты умудряешься ставить ультиматумы! А я-то думал, мы тебя изрядно напугали…
Рядом с Кристианом Изабель впервые за всю жизнь почувствовала себя свободной. Он принимал и любил ее такой, какой ее больше никто и никогда не видел, – измученной, злой, отчаянной, напуганной, сломленной и слабой. Одно его слово, взгляд или прикосновение залечивали рубцы на израненном сердце. Кристиан знал о ней все – даже то, какие именно травы она ежедневно добавляла в чай своему отцу, подкармливая его слабоумие. Возможно, именно за то, что Кристиан никогда ее не осуждал, Изабель любила его еще больше.
