Вместо истории государства на первый план была вынесена история народа, вместо идущих на смену друг другу столиц — области, стихийно образующиеся на всем пространстве Российской империи в процессе непрерывной колонизации.
Во всех работах ощущается влияние центростремительной версии российской истории. Этот мощный нарратив и его основные элементы определяют взгляд большинства историков на прошлое страны еще со времен карамзинской «Истории Государства Российского». Да и не только историков: без его влияния представления об истории всех российских интеллектуалов были бы совсем иными. Например, популярный писатель Б. Акунин не так давно с уверенностью заявил: «Россия — это прежде всего государство» [12]. За этим высказыванием стоит хорошо знакомая идея: государство — главное действующее лицо российской истории. Центр — императоры, Политбюро, партия, правительство — определяет жизнь народов либо благотворно, либо разрушительно, и в этом состоит вся российская история. Как писал В. Маяковский, «начинается земля, как известно, от Кремля»
последнего с другими территориями. Иначе говоря, регион не может существовать вне реального или воображаемого сравнения хотя бы еще с одним регионом — и в этом соотношении территории начинают определять друг друга
Сложность определения понятия «регион» состоит отчасти в том, что границы территорий могут со временем меняться; к тому же в одно и то же время разные наблюдатели могут идентифицировать их по-своему.
уже к концу XVIII века административные границы и практики управления действительно серьезно способствовали определению регионального пространства и становлению его идентичности.
три основных вопроса о регионах Российской империи: когда они возникают, под действием каких сил или обстоятельств формируются и, наконец, какова механика этих процессов?
