Для человека тело – лишь дополнение к той тьме, что прячется в глубине глаз и зовется кратким словом «Я». Человек редко бывает своим телом – разве что в танце, в любви и в болезни. Да и то не всегда.
Сказывают, что, когда ребенок умирает, родители умирают вместе с ним. Они по-прежнему просыпаются каждое утро и ложатся спать по вечерам, они тянут вперед свою жизнь и даже заводят других детей – но все равно они теперь отчасти живут в стране смерти.
Сказывают, что смерть от голода – самая страшная смерть. И люди, возможно, правы, а может, и нет, потому что любая смерть самая страшная, если эта твоя смерть. И все же в кончине от голода кроется своего рода Божья насмешка над человеком.
Человек просит в молитве о хлебе насущном тем сильнее, чем менее доступным становится для него этот хлеб. Он просит словами, которым научил его сам Бог. Когда хлеб в изобилии, человек не молится; ему кажется, что так будет всегда. Как же это трудно – просить о том, что у тебя есть. И все же иногда Бог отказывает в хлебе; человек просит, но не получает, ищет, но не обретает, стучит, словно по камню, но никто не отворяет ему, потому что у камня нет дверей; ибо из всего на свете Бог больше всего похож на камень, который ничего не делает, а только есть.
Тяжелораненых армия оставляла местному населению с двумя рейнскими кронами в кармане; во столько оценивали ущерб, что и так представлялось излишней милостью, ибо служба Светлейшему Государю сама по себе была наградой. А поскольку душевные раны разума обнаружить сложнее, нежели телесные, имперская армия сплошь состояла их сумасшедших; а сумасшедшие в армии всегда лучше дезертиров.
В армии служили тринадцать лет, а в артиллерии – четырнадцать, потому что Светлейший Государь Кайзер постоянно вел войны, дабы на земле воцарился мир. Потому погибнуть было немудрено, покалечиться – еще проще, а сойти с ума – так вообще ничего не стоило.
Ничего не поделаешь, надо выпить. Чтоб не думать слишком много. Потому что от дум все несчастья и приключаются.
Сказывают, что смерть от голода – самая страшная смерть. И люди, возможно, правы, а может, и нет, потому что любая смерть самая страшная, если эта твоя смерть.
Опыт многих хамских поколений ясно говорил, что перемены бывают либо к плохому, либо к еще худшему; а если что-то, на первый взгляд, меняется к лучшему, то рано или поздно это улучшение все равно встанет боком.
Когда зло приходит в движение, оно катится по миру и всех мажет грязью, а тот, кто выпачкался, толкает его дальше.
За самые важные вещи не нужно платить. Ты не платишь за то, что родился, и за то, что умрешь, тоже не заплатишь. Любовь ты получаешь бесплатно, а если нет, то жалко себе такой любовью голову морочить. И чем больше платишь, тем меньше она стоит.
