— А чё я тут делаю? — повторил вопрос Вааш.
— Подыхаешь, — скупо ответил лекарь, заглядывая ему в глаза и прощупывая пульс.
— Я? — удивился Вааш и тут же поинтересовался: — И как?
— Безуспешно, — констатировал наагалей. — Через неделю ползать будешь.
Дариласка, пшли гулять! — завопил пьяница. — Хватит дрыхнуть! Сиськи сплющатся от долгого лежания. А у тебя там и так… того… мало…
Человеку проще привыкнуть к новому окружению, если с ним самим просто.
— Ладно, поползу я. — Наагариш собрался на выход. — Надо проверить, уложили ли эти олухи её спать. Чует моё сердце, не всё у них ладно.
— У неё очень сильные ушибы, но это не помешало ей сегодня встать и пойти к песчаникам, которые решили её полечить, — наигранно милым тоном вещал друг. И неожиданно рыкнул: — Конопляной настойкой!
Вот о чём она думала, когда говно мне на хвосте рисовала? — Наагариш ни к кому конкретно не обращался, но Вааш присмотрелся.
— Это не говно, — обрадовал он начальника. — Змейка это, просто она в кольца свилась. Видишь, вон головка и язычок раздвоенный.
Делилонис прищурился и выдал:
— Этот язычок выглядит так, словно от «змейки» запашок идёт.
— Я чист, — печально произнёс он.
— Да? — удивился наагариш. — Тебе позволили встать и сползать помыться?
— «Помыться» само пришло ко мне, — Вааш слабо кивнул в сторону зверя.
Делилонис непонимающе посмотрел на кошку. Та посмотрела в ответ и облизнулась.
— Да ладно? — дошло до наагариша. — Она тебя всего обслюнявила?
Вааш печально кивнул, и Делилонис громогласно расхохотался. Плохое настроение после разговора с наагашейдом слегка развеялось.
— Она относится ко мне как к детёнышу, — тоскливо произнёс Вааш. — Это убивает моё чувство собственного достоинства.
Оставь в прошлом. Ты поступила так, как считала нужным в тот момент. Кто знает, может быть, если бы поступила иначе, всё стало бы только хуже. Отпусти это.
— Она ещё ребёнок.
— И что? — не сжалился Вааш. — Детей воспитывать нужно, чтобы разгильдяями и болванами не росли.
Наагариш Роаш сурово посмотрел на него и вдруг выдал:
— Тебя отец в детстве порол, но тебе это не помогло.
— Муау-у-у, — повторился жалобный звук.
— Вот скажи, — сквозь зубы процедил наагашейд, — ты бы смог устоять против такой жалостливой просьбы и не впустить? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Даже я не могу устоять!
И, резко встав, пополз к двери. Распахнул её и обозлённо уставился на четыре просительные и жалобные морды.
— Чудовища, — прищурив глаза, протянул Дейширолеш. — Как же я ненавижу вас!
