Еще в школьные годы все понимали, что Надька выскочит замуж лет в восемнадцать, потом разведется, а затем начнет бесконечно менять спутников жизни, подыскивая достойного. Но Надя поступила в медицинский и, несмотря на то, что вокруг нее вечно роились кавалеры, по гулянкам не носилась. Став детским врачом, Надюша попала в поликлинику, где в основном работали женщины. Одним словом, когда ей исполнилось двадцать семь, народ начал считать Киселеву старой девой.
«Провыбиралась, – желчно констатировала Анюта Шахова, – все, теперь каюк, мужикам подавай молоденьких».
Но Надя удивила всех. Поехала отдыхать в Крым и вернулась с кавалером. Да с каким! Красавец, умница и тоже врач.
– Погодите, девки, – злилась Анюта Шахова, – курортные романы, они такие. Поверьте мне, старой, стреляной лисе, у этого Богдана небось имеется парочка бывших жен, штук шесть детей и мамаша с гипертонией.
Но Надюшке, как всегда, повезло. Богдан оказался сиротой, никаких жен и ребятишек в анамнезе не имел и просто сох по Киселевой. Сыграли свадьбу, Анюта Шахова была свидетельницей. Я несла букет невесты, потом гуляли целую ночь в ресторане «Прага».
– Долго Надька бобра искала, – шепнула мне Анюта, – мы-то, дуры, все в любовь игрались, и что? Сидим теперь в дерьме по уши, с детьми, без алиментов. А Надюха хитрая. В молодости нагулялась, теперь в ярмо полезла. Эй ты, Лампа, чего молчишь?
Реализованный мужчина никогда не станет привязываться к женщине с мелочными придирками. Нет, ему не надо ничего себе доказывать и повышать собственную самооценку, унижая других людей
Я вышла на улицу и вздрогнула. Темнота сгустилась, впереди лежал безлюдный пустырь. Нацепив поверх шапочки капюшон, я понеслась по обледенелым комьям и через пару минут оказалась перед угрожающе тихим кладбищем. Сердце провалилось в ноги, желудок, противно сжавшись, наоборот, поднялся вверх, к горлу, по затылку и спине забегали мурашки. Мне совершенно не хотелось идти ночью одной через заброшенный погост, но альтернативы не было
Я нырнула в отделение. Крохотная комнатка, где сидела пожилая, простого вида баба, напоминала сельский узел связи. Старомодный кассовый аппарат, в углу кабинка телефона, на столе груда каталогов, а в центре этой груды совершенно раритетная вещь – чернильница в стеклянном кубе и привязанная веревочкой ручка с перышком
пустырю. – Всегда поджидаю попутчиков, – откровенничала спутница, – жутко одной через погост идти. – Через кладбище? – Ну да, вот оно, видите? Тут раньше деревня стояла, ее расселили, говорят, и могилы уберут.
Вмиг все пассажиры начали спорить, я молча смотрела в окно. Отчего-то в душу змеей вползла тоска. Гудящий факел, несчастные бабы с продуктами для заключенных, серый пейзаж…
