что там предсказано. А так как п
любовь Нетребина к туризму.) Однако в каждой экспедиции, особенно в
неизбежно сопутствующей столь увлекательной
Эта почтовая карточка может показаться неумным баловством – однако я видела Нетребина в тот день, когда он получил привет из прошлого, и позже.
навязывать населению дебетовые, а также кредитные
всех ее разговорах. «Приди, о приди же, приди!» – мысленно кричу я
сно. Чтобы он понял перед самой смертью, за какие грехи пришло возмездие.
Но предвар
отложила свой талмуд. Сняла с носа очки, аккуратно (точно в серединку
А кошмары пролетарской революции – выселения, подселения, уплотнения – их семьи не коснулись. И жили они в четырехкомнатной квартире в центре города, и на столе всегда, в самые тяжелые годы, были белые булки, коровье масло и курица в супе.
В Регенсбурге я купила шляпку и очки, закрывшие половину лица, и просто фланировала по улицам, заходила в кафе и магазины, мысленно сличая каждого мужчину лет семидесяти с последней, советских еще времен фотографией Юрия Степановича Нетребина, доктора химических наук, – ДЕЛАЯ, КОНЕЧНО, ПОПРАВКУ на то, что с тех времен он как минимум на двадцать лет постарел.
Как доказательство того, что дело мое хранили некие высшие силы, за день до отъезда я столкнулась с Юрием Степановичем лично, прямо на улице. Я нисколько не сомневалась: то был он – свеженький, крепенький, седенький. Он наверняка сделал пластическую операцию плюс приобрел иноземную чистоту, ухоженность и лоск – однако все равно был узнаваем. Я даже аккуратно проводила его до дома – неплохого двухэтажного особняка, не выбивающегося из ряда себе подобных в богатом квартале. Проводила, прочитала на почтовом ящике новую фамилию – теперь мой недруг звался Герхардом Шмидтом. Потом вернулась в гостиницу, отпраздновала сама с собой удачу.
А наутро спросила себя: ну и что? Я
