Керен Климовски (р. 1985) — прозаик, драматург, сценарист, сооснователь Театра КЕФ в г. Мальмё (Швеция). Публикуется с пятнадцати лет в российских, американских и израильских журналах. Дипломант премии «Дебют», лауреат конкурсов «Кульминация», «Ремарка» и других. Спектакли по пьесам Климовски идут во многих российских и зарубежных театрах.
Израиль, конец 1990-х — начало 2000-х. Двенадцатилетняя Мишка растет в благополучной семье с мамой-сказочницей и папой-профессором. Вся ее жизнь круто поменяется, когда она узнает о разводе родителей. За четыре года Мишке придется резко повзрослеть и пережить слишком много драматических событий, чтобы обрести свой голос и понять, что настало ее «время говорить».
В книге «Время говорить», «симфонии взросления», как называет ее автор, соединились роман-путешествие, детектив и семейная драма. Столь же пестрый и многообразный и сам мир Израиля — до невозможности парадоксальный, противоречивый и удивительный.
«Эта яркая, болевая и мужественная проза — настоящий роман воспитания, роман взросления. “Время говорить” мог бы в чем-то напомнить культовую повесть Сэлинджера “Над пропастью во ржи”, если б героиня взрослела в стране попроще, чем Израиль. А это бурная, упрямо-неуступчивая страна праведников и нечестивцев. Потому в ней и вырастают люди бескомпромиссные, даже — беспощадные. Но — переполненные любовью. Такие, как девочка со странным именем Мишель». Дина Рубина
– Короче, ты в курсе: помимо того что греки оскверняли храм и запрещали евреям соблюдать заповеди, они еще ввели такой «прекрасный» закон, что каждая еврейская невеста, перед тем как выйти замуж, должна достаться их вожаку, ну, переспать с ним… – С Антиохом[28], что ли? Или был еще кто-то главнее? – Ну… наверно с Антиохом. Какая разница, как его звали? В общем, ввели они этот закон… – Это называется «право первой ночи». – Ну всё, пока. – Бэнци, не кипятись, я молчу, клянусь. – Ну просто, Мишель, блин! Ты так здорово умеешь испортить любой рассказ… – Все, молчу. Молчу. – Так я и поверил… Ну ладно. Короче, ввели такой новый закон. И евреи его тоже проглотили, как и все остальные законы, которые были против них направлены. И невесты выходили замуж, а перед этим как миленькие ходили к этому князю или царю, как его там, а их мужья на это закрывали глаза. И вот настал черед Йегудит выходить замуж. А она же дочь первосвященника и все такое, и на ее свадьбу приходят все самые важные и знаменитые и уважаемые евреи, все «ви ай пи». Ну и все ждут выхода невесты. А она… выходит к гостям абсолютно голая, в чем мать родила. Вот так. Представляешь? Ну и все офигели, конечно. Как так? Целомудренная еврейская девушка – как ты можешь, позоришь себя, позоришь своего отца, бла-бла-бла. А она такая им выдает: «Это я себя позорю?! Это вы – трусы позорные! Ханжи несчастные! На то, что я вышла голой, вы внимание обратили, да? А то, что сейчас до мужа меня будет трахать греческий царек, – это типа о’кей? И то, что нам запрещают и то и это и не дают быть евреями, – это тоже о’кей? На себя посмотрите, а потом уже мне нотации читайте и спрашивайте: “Как ты можешь?!”» Ну и они такие задумались, им стыдно стало, и они поняли, что Йегудит права, что она им таким образом, через шок, открыла глаза. И они собрали в кучу свои яйца и подняли восстание против греков.
Я уже сказала, что этой осенью отказалась от любви. Что такое осень, мы более-менее выяснили. Осталась любовь. Тут ведь тоже не все так просто. Надо хотя бы рассказать о своем опыте. Он не такой большой в мои неполные двенадцать лет, но все-таки есть. В Иерусалиме у меня была парочка совсем детских влюбленностей, но это не в счет. А когда два года назад у мамы обнаружили давление и мы переехали сюда, в Рамат-Илан, я, конечно, попала в другой класс. Мои новые одноклассники