«Не все наши злые помыслы исходят от черта. Они часто рождаются из движений нашей собственной воли».
Двадцать седьмой вопрос о том, как произносится приговор над признавшейся и кающейся обвиняемой
Когда обвиняемая признается в ереси и кается в своем преступлении, высказывая желание вернуться в лоно церкви, судья исследует, не отвергала ли она клятвенно когда-либо другой еретической извращенности. Ежели этого не было, то никто не препятствует, при наложении на нее соответствующего наказания, исполнить ее желание. Содержание ее клятвенного отречения от ереси подобно вышеизложенным отречениям. Данное отречение произносится в праздничный день в храме и сопровождается всенародной исповедью обвиняемой в ее колдовских преступлениях. Судья спрашивает ее при этом: «Предавалась ли ты в продолжение такого-то количества лет искусству колдования?». Ответ: «Да». Судья: «Ты совершила за это время такие-то преступления, в которых ты созналась?». Ответ: «Да». И т. д. Затем преклонив колена, обвиняемая отрекается от ереси, а епископ или судья произносят приговор, налагая на нее наказание носить одеяние кающегося еретика и провести остаток дней своих в заключении, «питаясь хлебом страдания и водою боязни». По прочтении приговора, сходного в основных чертах с вышеупомянутыми, судья прибавляет: «Мой сын (или моя дочь), приговор над тобою или твое покаяние заключается в том, что ты будешь носить до конца своих дней кресты. Ты будешь становиться на ступенях у дверей таких-то церквей во время богослужения, а остальное время пребывать в пожизненной тюрьме на хлебе и на воде. Но тебе не будет тяжко исполнять все это. Если ты терпеливо все вынесешь, ты найдешь у нас милость. Не сомневайся и не отчаивайся, но крепко надейся».
После этого приговор приводится в исполнение. Осужденная становится в одеянии кающейся еретички на ступенях у церкви, чтобы все ее видели. А вокруг нее ставится охрана. К завтраку она отводится в тюрьму, и таким образом начинается ее наказание.
Вся жизнь неверующих – грех».
На это надо ответить исследованием: 1) понятия причинности и 2) возможности воздействия на чувствования.
Что касается первого пункта, то причины могут быть прямыми и косвенными. Косвенными, когда какое-нибудь действующее начало оказывает влияние на действие. Таким образом, мы можем сказать, что человек, пилящий дрова, является косвенной причиной, т. е. дает повод к их сжиганию. Также мы можем сказать, что черт – причина всех наших грехов. Ведь он побудил первого человека ко греху, что привело весь род человеческий к известной склонности творить грехи. Вот в каком смысле надо понимать слова Дамаскина и Дионисия.
Прямой причиной мы называем такую, которая оказывает непосредственное действие. В этом случае нельзя черта рассматривать как причину каждого нашего греха. Ведь не все грехи совершаются по наущению черта. Некоторые из них проистекают из свободной воли и плотской испорченности. Правильно говорит Ориген: «Если бы черта и не было, люди имели бы стремление к пище, любовным наслаждениям и т. п. Злоупотребления этим весьма часты главным образом из-за испорченности природы человеческой, если нет препонов ей в разуме». Обуздание этих страстей зависит от свободной воли человека, над которой у черта мало власти.
Различение прямых и косвенных причин не объясняет нам, каким образом возбуждается пагубная любовь или любовное исступление. Черт не может добиться этого прямым воздействием, приневоливая здесь человека. Но он может искушать и убеждать его. Это происходит двумя способами: зримо и незримо. Зримо – когда он является ведьмам в человеческом облике, говорит с ними по-человечьи и убеждает совершить грех, как искушал он прародителей в раю и Христа в пустыне. Незримо – когда он действует внутренним увещеванием и внушением, подобно добрым ангелам, влияя на ум, на чувствования или на внешние чувства и предрасполагая к совершению того или иного поступка.
Почти все государства были разрушены из-за женщин. Троя погибла из-за похищения Елены. Многие тысячи греков нашли там смерть. Иудейское государство претерпело много невзгод и разрушений из-за скверной царицы Иезавели и ее дочери Гофолии, царицы в Иудее, которая умертвила своих внуков, чтобы царствовать после смерти сына. Обе эти женщины были в свою очередь умерщвлены. Много напастей испытало Римское государство из-за Клеопатры, египетской царицы. Поэтому нет ничего удивительного в том, что мир и теперь страдает из-за женской злобы.
Из-за ненасытности женщин к плотским наслаждениям человеческая жизнь подвержена неисчислимому вреду. Поэтому мы можем с полным правом утверждать вместе с Катоном: «Если бы мир мог существовать без женщин, мы общались бы с богами». И действительно, мир был бы освобожден от различнейших опасностей, если бы не было женской злобы, не говоря уже о ведьмах. Валерий писал Руфину: «Ты не знаешь, что женщина – это химера, но ты должен знать, что это чудовище украшено превосходным ликом льва, обезображено телом вонючей козы и вооружено ядовитым хвостом гадюки. Это значит: ее вид красив, прикосновение противно, сношение с ней приносит смерть».
Что касается другой силы души – воли, то скажем о женщине следующее: когда она ненавидит того, кого перед тем любила, то она бесится от гнева и нетерпимости. Такая женщина похожа на бушующее море. Разные авторитеты говорят об этом. Вот Экклезиаст (гл. 25): «Нет гнева большего гнева женщины». Сенека (Трагед. 8): «Ни мощи огня, ни силы бури, ни удара молнии не надо столь бояться, как горящего и полного ненависти дикого гнева покинутой супруги».
Все расходы по ведовским процессам покрывались из средств осужденных или просто привлеченных к ответственности ведьм и колдунов. Конфискации подлежало не только недвижимое имущество, но и все движимое, вплоть до предметов первейшей необходимости. Обратно оправданный ничего не получал.
Ввиду обуздания зарвавшихся аппетитов искоренителей нечисти была установлена такса на все виды службы: сожжение оценивалось дороже всего; бичевание розгами считалось легким заработком, доносительство занимало в прейскуранте почетное место, и им занимались упорно и систематически при полном одобрении церкви. Только время от времени, под тяжестью чрезмерных требований доносчиков, их такса уменьшалась, и им обещались не столько земные блага, сколько небесные. Однако на этой почве возникали горячие споры, и лишь страх доносителя очутиться в положении своей жертвы заставлял его идти на уступки.
Иногда ведовское доносительство являлось последним средством лишить человека его имущества: когда иной способ законного грабежа оказывался невозможным, выдвигалось обвинение в ведовстве. Так, монетный мастер еврей Липпольд из Берлина был в 1573 г. обвинен в том, что благодаря ему дела его покровителя курфюрста Иохима идут плохо. Вина Липпольда не была доказана. Тогда его обвинили в колдовстве: имущество и векселя были конфискованы, и он был в 1573 г. сожжен на том самом месте, где ныне высится памятник Лютера в честь религии, любви и милосердия (доктор Аккерман. Miinzmeister Lippold. Франкфурт, 1910).
В Нейссе магистрат построил для ведьм специальную печь огромных размеров; в Бамберге был особый дом для ведьм, где их держали до суда; их кормили страшно солеными селедками, не давали воды и купали в кипятке, куда бросали перец. В Брауншвейге было воздвигнуто столько костров на площади казни, что современники сравнивали эту площадь с сосновым лесом. В Нассау в 1628 г. вышло постановление, чтобы в каждой деревне были особенные выборные люди, которые должны были сообщать обо всех подозреваемых в колдовстве особым комиссарам, путешествовавшим для этого по стране. Вскоре тюрьмы наполнились сознавшимися под пыткой во всех ужасах сатанинских оргий. В народе господствовало такое возбуждение, что многие сами себя выдавали за ведьм. В Манке в 1583 г. иезуитам хитростью удалось изгнать из 16-тилетней девушки Анны Шлуттенбауер 12 655 чертенят; после этого была подвергнута пытке ее 70-тилетняя бабушка, которая созналась, что уже 50 лет она находится в связи с дьяволом, ездит на шабаш, насылает непогоду и т. д. Ее осудили, поволокли к месту казни, привязав к хвосту лошади, и сожгли заживо. В Женеве за короткий промежуток времени в 1542 г. было сожжено 500 ведьм. В 1546 г. тюремный смотритель донес городскому совету, что все тюрьмы переполнены ведьмами, и палач заявил, что сил одного человека недостаточно, чтобы справиться с палаческими обязанностями.
Сжигая женщину как опаснейшую преступницу, церковь лишь укрепляла в обществе идею ведовства и дьявольщины и сеяла вокруг себя безумие, которое тут же становилось жертвой всепожирающих аппетитов церкви. Будучи источником опаснейшего суеверия, питая все слои населения губительным ядом фантасмагорий, церковь не могла, конечно, искоренить того дела, которое ею же взращивалось.
До Анжелы Лабарт несколько преступниц в окрестностях Трира подверглись тому же наказанию, но они не сознались, что сожительствовали с дьяволом; они были основательно изобличены в подозрительных сношениях лишь с жабой и кошкой. Мужчин не жгли на кострах за сношения с котами и козлами, так как это не было еретическим преступлением.
