Вон, видишь, форелька? Загадывай желание
Музыка псалмов все еще трогает ее сердце. По спине бегут мурашки, когда во сне она слышит их мелодию. Вот и сейчас, в поезде, уносящем все дальше от границы, ей становится слегка щекотно где-то под лопаткой. Там, наверное, и живет душа, думает она.
Может, если бы я хотел, чтобы меня понимали и чтобы я понимал, я бы тоже дал околпачить себя и поверил в бога, но я репортер, а бог существует только для авторов передовиц1.
Грэм Грин.
Тихий американец.
Подчас то, на что они шли ради сильного, правдивого кадра или во имя любви, было сродни безумию.
Изменив имена и захватив фотокамеры, они отправились в Испанию — освещать ход разгоравшейся там гражданской войны.
И почувствовал, как от эрекции стали тесными брюки. Он хотел спать с этой женщиной. Хотел исследовать ее тело снизу доверху, раздвинуть ее колени и проникнуть в нее, проникнуть в ее мысли, заглушить их поцелуями, чтобы у нее перехватило дыхание, и она уже не могла думать ни о чем. Он хотел это сделать наконец, чтобы перестать чувствовать себя так, как сейчас, в ловушке ее слов. Этот вечер открыл Эндре соблазнительную силу метафоры.
иногда судьба путает все карты, бывает, бежишь от собаки и — прямо в лапы волку. То, чего не ждешь, происходит легко, внезапно, как будто могло и не произойти. Встреча случается, письмо приходит. Все наступает в свой черед. Даже смерть, но ее еще надо научиться ждать.
— Тебе подходящего кавалера не хватает, — сказала Руфь, прикуривая и давая таким образом понять, что хочет сменить тему. — Будь у тебя парень, тут же расхотелось бы усложнять себе жизнь. Ты не умеешь быть одна, Герта, признай это. Отсюда и завиральные идеи.
Есть люди, которых мало обнять, — написала она, — надо вдобавок искусать, исцарапать их, чтобы не рехнуться в их присутствии.
Мы всегда влюбляемся в историю. Не в имя, не в тело, а в запечатленный в нем рассказ.
