ущие по стаканчику сладко-молочные капли, и слушал Светку вполуха. Вова подошёл к одноклассникам и поздоровался. Ватрушкина обрадовалась новому собеседнику:
– Привет, Патрикеев! Ты уже в курсе, что сегодня дают?
– Кому дают? – не понял Вова.
Ватрушкина закатила глаза:
– Кому-кому?! Всем! И с этими людьми мне ещё восемь лет учиться! Дают значит показывают! Представь себе, вместо «Красной Шапочки» дают «Трёх поросят». В «Шапке» бабушка заболела.
– Знамо дело, заболела! Так по сказке положено.
– Ты не понял, бабушка по-настоящему заболела, а премьеру заменили другим спектаклем.
– Что ты говоришь? – расстроился Вовка. – Тётю Васю жалко, она сегодня должна была Шапочку играть!
– Патрикеев, а я и не знала, что у тебя тётя – актриса!
– Ну и что? Подумаешь, актриса! – встрял Изюмов, он доел мороженое и теперь старательно вытирал носовым платком липкие пальцы. – Если хочешь узнать о моей тёте, то у меня её вообще нет, только дядя, и тот в другом городе живёт.
Четвёртый класс занял половину первого ряда. Заморский принц сидел тут же. Вовка сразу его узнал. Один в один как описала тётя Вася: лохматый, в очках. Цветы принёс. Наверное, не знает о замене спектакля. Сидит спокойно, ждёт тётку Васю в красной шапке. Вова пожалел мальчика, которому не посчастливилось сидеть во втором ряду сразу за лохматым принцем: из-за такой шевелюры и трёх-то поросят сложно разглядеть, не то что одного!
Ватрушкина обмахивалась программкой словно веером. «Три поросёнка. Новая версия» – успел прочитать Вовка. В зале погас свет. Заиграла музыка. «Хоть полсвета обойдёшь, обойдёшь…»
Вовка покосился на принца. Тот серьёзно смотрел на сцену и ни о чём не догадывался – ему определённо всё нравилось.
На сцене появились три братца-поросёнка с одинаковыми пятачками, хвостиками, спортивного
