Вы мечетесь, вы разбрасываетесь, а потом вот глотаете слёзы обиды. Молодой человек... я тебе задам вопрос: чего же ты хочешь? Чего? Ответь!..
Ты хочешь... чтобы началась новая война, чтобы вы потерпели в ней поражение и к вам бы наводить свои порядки ворвались какие-нибудь неоэсэсовцы, неогитлеровцы — неважно какой национальности — снова ли немцы, или кто другой?
Но никто из близких никогда не слышал от него матерной ругани. Это вообще в прежние времена было свойственно казачеству: между собой казаки могли крайне изобретательно, назовём это, общаться, а в семье — ни-ни, грех!
«Шолохов — весомое подтверждение того, что писатель не должен, не может избегать дней и атмосферы своего детства» — так подбил итог.
Василий Белов вспоминал: «Встреча с Шолоховым просто доконала его: “Вот в ком истина! Спокоен, велик! Знает, как надо жить. Не обращает внимания ни на какие собачьи тявканья...” Он вернулся с Дона совсем с другим настроением...»
Именно материнский образ, положенный в основание романа, и стал, кажется, залогом того воистину христианского мирооправдания и человекопонимания, явленного Шолоховым. Потому что перед матерью оступиться было нельзя.
В России не надо ходить за три моря, чтоб узнать неведомое. Всякий обитатель южной ли, восточной, северной ли русской окраины — носитель неслыханного опыта. Со своей скрученной в огромный узел столицей Россия слишком мало знала и знает саму себя.
Кубка вспоминал: «У меня в памяти осталось нестираемое воспоминание о 16 часах, проведённых с самым большим писателем нашего времени, и сильным, правдивым человеком.
Не свои страсти и метания — а саму жизнь, как она есть.
Ничего не забыл; спрятал в сердце, — как ребёнок прячет самую удивительную находку и несёт в ладони к отцу.
Пётр Луговой, ближайший шолоховский товарищ в тридцатые, так рассказывал: «Встречаясь с людьми, беседуя с ними... Шолохов ничего не записывал. Он всё это запоминал в точности.... Шолохов называл фамилии, имена, отчества людей, с которыми говорил, с которыми встречался... приводил многочисленные факты... описывал лица людей, которых видел, лица девушек, платки, которыми они были покрыты, их цвет и качество».
28 января решением общего собрания Академии наук СССР и Президиума Верховного Совета Шолохов был избран академиком по отделению общественных наук и тут же получил учёную степень доктора филологических наук. Ну а что: в четырёх гимназиях учился, два великих романа начал, ни один не закончил — чем не доктор?
