Говорил что-то про мои амбиции и еще о том, как в детстве мама давала ему по красивому стеклянному камушку за каждый хороший поступок, а теперь никто не дает, и он не знает, что такое хороший поступок и что такое быть хорошим.
С наших четырнадцати лет прошло четыре года, сейчас думаю, четыре — мелочь, бумажные катышки в кармане после стирки, но тогда это была пропасть, которую никак не перейти.
В ноябре сложно найти точку отсчета — все сливается в одну большую серую воду, как в стаканчиках на уроке изо. Просыпаешься в серой воде, живешь день в серой воде, засыпаешь в серой воде.
