любая история становится самой важной на свете, если речь в ней идет о тебе
Самый страшный сон на свете — знать, что закроешь глаза, чтобы больше никогда их не открыть. В сознании человека не умещаются такие понятия, как «вечность», или «никогда», или — «смерть».
Мужской голос сообщил мне, что его зовут Илья и что он информирован о моем положении. Я уточнила, что за положение такое, в котором я нахожусь. Подруга описала меня как человека, который если сегодня не потрахается, то покончит с собой.
Когда мне исполнилось двадцать, я помнила отца мучеником, почти святым человеком, жертвой безжалостного государственного аппарата, надумавшего устроить перемены слишком дорогой для мало-мальски соображающих людей ценой.
я могу признать: все, что когда-либо говорил мне о мире отец, приобрело в какой-то момент особый символизм, статус истины в последней инстанции
Я не мешал им обоим. Они боролись за внимание какого-то мифического человека, который на самом деле был — пустота.
Я купался в его внимании, я бы ел это ощущение вместо обычной пищи, знай бы я как. Я донашивал его мысли, его одежду и его баб
Женя, жаба-прорицательница, которой дают капельку крови из пальца, чтобы она предсказала погоду. Мне кажется, их мало. Таких, как он, очень мало, настолько любящих свою работу. С той тщательностью, с которой он собирается на смену, раньше вербовали в ФСБ.
Главное, что я узнала в детстве от отца, — что жизнь по сути своей невыносима. Иначе почему же ему было так больно?
Доходят в своем желании сохранить хоть что-то, что было хорошего в прошлом, перетащить это в настоящее и прочно это нечто в настоящем укрепить, да так, чтобы и на будущее хоть чуть-чуть, а хватило.
