Раньше говорили: ребенок непоседа и неслух. Теперь: синдром дефицита внимания и гиперактивности. Раньше: лентяй-волынщик. Теперь: прокрастинатор. Раньше: жуткий страх смерти на меня напал, до холодного пота. Теперь: паническая атака. Раньше: не стои́т. Теперь: эректильная дисфункция. Раньше: тоскливо мне, братцы, и печально. Теперь: у меня депрессия. Раньше: подлец и негодяй. Теперь: личность с непереработанной травмой.
Конечно, это в конечном итоге хорошо. Хотя бы в том смысле, что позволяет корректировать (лечить) данные состояния. Но жизнь от этого становится скучнее, холоднее и даже, мне кажется, – злее, жесточе
Когда-то главным стержнем романа было: как человек чего-то добился (любви, чести, славы, денег, дальних стран). Потом: как он преодолел себя, свою слабость, трусость, подлость – или не преодолел и остался (стал) трусом, подлецом. Потом – как он что-то понял, постиг, узнал, просветлился.
А теперь – как он перенес травму. Как его всю жизнь унижали, особенно в детстве и юности. Значит ли это, что люди стали гуманнее, мягче, добрее? Нет, не значит.
Собрание сочинений Элизы Ожешко выходило в русском переводе семь раз: пять раз в начале ХХ века (в 3, 8, 12, 12, 8 томах) и два раза при советской власти – в 5 томах в 1954 г. и в 6 томах – в 1990–1996-е гг.
