недели сменяли друг друга, и то, что раньше было цветущей симпатией, превратилось в сухое безразличие
В конце концов, талант – это выдумка лентяев. Все решают только труд и упорные тренировки.
Запомни, есть только один человек, достойный твоих слез, – говорил он, попутно что-то отыскивая в шкафу. – И это ты сама,
Пока мы шли, несколько крупных капель сорвались с капюшона плаща Рафаэля и ударились о кончик его носа. Он забавно зашипел и что-то процедил под нос.
– Бурчишь, как дед, – улыбнулась я уже искренне и с удивлением заметила, что эта же эмоция отразилась на лице Рафаэля.
– Я и есть дед, Тиа. Или ты забыла, сколько мне лет?
– Я не знаю, сколько тебе лет, – напомнила я, проходя мимо Рафаэля в замок. Он придерживал для меня дверь, одновременно с этим раздраженно смахивая капли с одежды и лица.
– Вот именно. Потому что я сам уже не считаю.
– Старческое слабоумие тебя не пощадило?
Я обернулась, стоя уже в коридоре. Рафаэль прищурился, входя следом, и погрозил мне пальцем:
– Ты осмелела. Нужно нагружать тебя побольше, чтобы не забывала, кто из нас выше по стату…
– Я бы позвал тебя, но подумай, как на это отреагируют три моих жены?
«Три?! Осторожнее, девочка. Если продолжишь в том же духе, рискуешь стать четвертой».
– Запомни, есть только один человек, достойный твоих слез, – говорил он, попутно что-то отыскивая в шкафу. – И это ты сама, рогатая.
– Бурчишь, как дед, – улыбнулась я уже искренне и с удивлением заметила, что эта же эмоция отразилась на лице Рафаэля.
– Я и есть дед, Тиа. Или ты забыла, сколько мне лет?
– Я не знаю, сколько тебе лет, – напомнила я, проходя мимо Рафаэля в замок. Он придерживал для меня дверь, одновременно с этим раздраженно смахивая капли с одежды и лица.
– Вот именно. Потому что я сам уже не считаю.
– Старческое слабоумие тебя не пощадило?
«Хочешь, мы ее сожжем?»
«Нет!»
«Это потому, что она уже ушла? Не переживай, догоним и сожжем».
«Прекрати. Она моя мама!»
Спасти того, кто спасенным быть не хочет, – невыполнимая задача.
– Я тебе собачка, что ли, чтобы плавать за брошенной игрушкой?
