Чаадаев ввел в политический обиход точку зрения, согласно которой особый путь развития России — это не прогрессивное движение к лучшему будущему, а бессмысленное и трагическое блуждание по одному и тому же маршруту, бесконечное повторение прежних ошибок, которое становится частью генетического кода. Чаадаев сделал явной одну из глубинных черт мифологизированного национального характера — интенсивное переживание собственного негативного избранничества, при котором комплекс неполноценности с легкостью превращается в ощущение исключительности1. Дистанция между утверждениями «мы хуже всех» и «мы лучше всех» невелика.
Чаадаева, чья свобода передвижения оказалась временно ограниченна, долгое время посещал врач, что также вписывалось в медико-правовой сценарий обращения с безумцами. В то же время в процессе над Чаадаевым отсутствовал фундаментальный элемент — дворянина следовало признать умалишенным только после официального освидетельствования в присутствии большого числа городских чиновников (вне зависимости от того, был ли он объявлен помешанным по распоряжению императора или нет). Ничего подобного не случилось, и это лишало процесс законности, вернее, ставило его итоги в зависимость от совокупности легальных и неформальных факторов.
До XIX в. умалишенным могли счесть всякого, чье поведение или образ мысли отличались от «нормы», например меланхолика, атеиста, революционера, честолюбца, философа или, наоборот, простака568. Четких критериев для определения безумца не существовало, а душевная болезнь требовала изоляции. Речь шла об изоляции социальной, целью которой было спрятать безумца, дабы избежать скандала и повторения девиантных действий другими членами социума; изоляции этической, которая подразумевала необходимость локализовать помешанного, представлявшего угрозу существовавшему порядку (здесь безумцы оказывались неотличимы от либертенов или богохульников); изоляции религиозной, наоборот, предусматривавшей публичные показы безумцев — демонстрацию, до какой степени животного состояния способен дойти человек; наконец, изоляции этико-экономической, связанной с представлением, согласно которому помешанные проводили время в праздности и тем самым подрывали экономический миропорядок, освященный божественным авторитетом и предписывавший человеку труд569.