Герман Гессе известен как блистательный рассказчик, истинный интеллектуал и наблюдательный психолог, необычные сюжеты романов которого поражают с первых страниц. Сборник открывает знаковое произведение писателя, оказавшее огромное влияние на все его дальнейшее творчество, — «Демиан», — которое великий Томас Манн сравнивал со «Страданиями юного Вертера». Это история взросления и становления юноши, который шаг за шагом все дальше отходит от лицемерных норм общественной морали и все яснее открывает для себя глубинное, темное «я» — свободное, неподвластное царящему вокруг добродетельному фарисейству. В этом ему помогает таинственный друг Демиан — носитель «печати Каина», не то дьявол, не то загадочное божество, не то просто порождение воображения героя… Повести «Душа ребенка», «Клейн и Вагнер», «Последнее лето Клингзора» впервые были изданы единым сборником еще при жизни писателя и с тех пор неизменно публикуются вместе. Секрет неочевидной внутренней связи между ними на самом деле прост: герои всех трех повестей Гессе — люди, переживающие кардинальный слом и переоценку собственной системы ценностей. «Нарцисс и Златоуст» — философская повесть, которую принято считать ключевой для творческого становления Гессе. Стилизованная под авантюрный роман позднего Средневековья история двух гениальных друзей-послушников из уединенного германского монастыря, идущих к духовному просветлению и совершенству в искусстве различными путями… В сборник также вошли знаменитые автобиографические очерки «Странствие», «Курортник» и «Поездка в Нюрнберг».
Одного только я не мог – вырвать из темноты скрытую во мне цель и нарисовать где-то перед собой, как это делали другие, которые точно знали, что они хотят стать профессором или судьей, врачом или художником, сколько на это уйдет времени и какие это сулит преимущества.
Кто хочет только судьбы, у того уже нет ни образцов, ни идеалов, ничего дорогого, ничего утешительного у него уже нет! И этим путем надо было бы, в сущности, идти. Такие люди, как я и вы, довольно одиноки, но у каждого из нас есть еще другое, у нас есть тайное удовлетворение, оттого что мы иные, что восстаем, что хотим необыкновенного.